Тед Деккер - Тьма

Микал подпрыгнул, взлетел — и пропал.

— Микал, куда… — крикнул Том вослед. Разочарованно махнул рукой и повернулся в сторону Рашели. Она поднималась по склону прогулочным шагом, заложив руки за спину, глядя по сторонам, увлеченная, по всей видимости, исключительно природой и погодой. Он пригнулся, хотя и понимал, что она заметила его, и понесся вверх.

Пожалуй, он углубился слишком далеко в чащу. Это толстенное янтарное дерево слишком хорошо его скрыло. А вдруг она проскочит мимо, не заметит его? Зачем он, собственно, прятался? Красу он спасает или в прятки играет?

Но не мог же он торчать столбом в чистом поле, сложив руки на груди в позе могучего воина! Хотя Танис бы, пожалуй, так и сделал. Может, и ему стоило бы так поступить?

Том высунул голову из-за древесного ствола.

Рашели нигде не видно. Лишь деревья пестреют. Красные, синие, янтарные… Птицы летают, поют, чирикают. Легкий ветерок разносит по лесу ароматы цветов.

Но Рашель словно испарилась.

Он выскочил из-за дерева, опасаясь, что окончательно ее потерял. Позвать? Нет, это лишнее… Надо ее избрать, то есть искать и найти, а не орать, как испуганный, растерянный, заблудившийся в лесу пацан. И хотя он признавал, что отчасти его беспокойство объяснялось практическим подходом к процедуре любовного воздыхательства, он вовсе не был к ней равнодушен. Даже наоборот.

Глаз его уловил движение чего-то синего. Платье! Он рванулся вправо.

Исчезло. Сердце забилось чаще. Но он запомнил направление, в котором он увидел ее: ярдах в пятидесяти, между двумя громадными стволами.

Рашель внезапно вынырнула из-за деревьев, глядя как будто ему в глаза, и тут же исчезла, не подмигнув и уж, конечно, не улыбнувшись.

Том как будто в землю врос. Стоял как истукан несколько секунд, пока внутренний голос не завопил ему: Беги за ней, идиот! Вперед! Он побежал. Вокруг дерева, размахивая руками, ломая кусты, как взбесившийся носорог.

Осторожнее, олух! Шума много!

Он прыгнул за дерево, высунулся из-за него. Никого. Он пошел туда, где она исчезла. Но и там ничего.

— Ш-ш-ш…

Он резко обернулся — Рашель стояла, прислонившись к дереву, сложив руки, насмешливо улыбаясь. Подмигнула ему и снова исчезла.

Он понесся вслед, но опять не догнал. В этот раз он бежал от дерева к дереву, оглядываясь, сворачивая абы куда.

Она появилась опять, так же, как и в прошлый раз, внезапно, небрежно, стоя у ствола другого дерева, и опять позади него. Усмехнулась — и снова исчезла.

Тут Том вдруг сообразил, что стоило бы перейти к спасательной части программы романтического ухаживания. Может быть, она и сама наводила его на эту мысль, сознательно или бессознательно. Он выбирал ее, гоняясь по лесу, а она, вероятно, ждала проявления его мужской силы и смелости. Время утонченности прошло.

В мозгу промелькнула демонстрация, устроенная Танисом при поддержке Палуса.

И он завопил — зычно, полнозвучно:

— Чу! Что это чернеет за стволами? — и побежал в направлении, в котором исчезла Рашель. — Сюда, сюда, дорогая! — Он отчаянно надеялся, что она не слишком оторвалась от него. — Ко мне, ко мне приди, тебя приимет сень моей защиты!

Сень защиты, да еще приимет… Завернул бы Танис этакое? Ох, Бог…

Рашель…

Она выпрыгнула из-за дерева слева от него, поднеся одну руку к губам.

— Где?

Где? Откуда он знает где… Он ткнул пальцем в направлении показавшегося ему более живописным пейзажа.

— Оттуда, оттуда опасность грядет!

Она вскрикнула и подбежала к нему. Ветер обвевал синее платье вокруг каких-то гамаш, которые по этому случаю оказались на ее ногах. Рашель схватилась за плечо Тома и спряталась за ним.

Том настолько удивился успеху маневра, что потерял след черных шатаек. Он перевел взгляд на ее лицо, оказавшееся столь близко. Лес затих. Он ощущал запах ее дыхания, напоминавший сирень.

Их взгляды встретились. Оба замерли на мгновенье.

— Так и будешь глазеть на меня, или займешься отражением угрозы?

— Э-э… Да-да, сейчас…

Том испустил свирепый рык и исполнил сценический прыжок, изобразив смертельные удары конечностями и выведя из строя некоторое число жизненно важных центров воображаемого противника.

— Несметные орды врага не пугают меня! Не бойся, ты под надежной… Ых-х! — Он взвился в воздух с выпадом правой ногой и совершил невообразимо резвый кувырок на полные триста шестьдесят градусов, чтобы ударить снова.

На этот маневр он решился неожиданно даже для самого себя, переполненный каким-то идиотическим задором, подгоняемый чем-то неясным из темных глубин какого-то неосознанного «я», «под-я» не то «из-под-я». Довольно трезво подивившись своей нежданной лихости, он задался вопросом: где он успел освоить этот кувырок?

Нигде. Только что выучил, стало быть.

Эта смена архидурного задора на попытку самоанализа сказалась на траектории маневра, и Том гулко бухнулся оземь.

— Уф-ф!

И тут же с грехом пополам приподнялся, пытаясь восстановить дыхание. Рашель подскочила к нему, опустилась на одно колено, коснулась плеча.

— Ты в порядке?

— А? Кхе-кхе… О да!

— Да?

— О-о, в полном!

Она помогла ему подняться. Озабоченное выражение ее лица сменилось улыбкой.

— Вижу я, славный боец, и здесь сказалась злосчастная потеря памяти. Ты забыл кое-что из своих могучих приемов. — Она огляделась по сторонам. — Это должно было выглядеть примерно так.

И она прыгнула в сторону снова ринувшихся в атаку невидимых шатаек.

— Хух! — Удар, и не простой прямой, а в совершенном кувырке, приведшем ее тело в оптимальную исходную позицию для второго удара.

Она снова огляделась, подмигнула.

— Танис научил. — И она разразилась серией номеров боевой киношной акробатики, снова лишившей Тома дыхания. Он не успевал регистрировать ее фокусы. Три обратных кувырка, не меньше дюжины комбинационных движений, выпадов, ударов, отбоев, по большей части в полете.

При этом она еще бесовски демонстрировала соблазнительные формы своего тела и успевала поправлять платье.

Ничего себе кроха… Цыпленочек… Акула!

Наконец она приземлилась и замерла на цыпочках, клинком выкинув в его сторону ребро ладони.

— Ха! — и снова подмигнула.

— Х-ха, — нерешительно отозвался он и протянул, выражая высшую степень восхищения: — У-у-у…

— Угу, — отозвалась Рашель.

Она опустила руку, оставила боевой оскал и изобразила женственность, мягкость и беззащитность.

— Не беспокойся, Томас, никто ничего не видел. Мы скажем, что ты сам всех разогнал. — И с улыбкой профессионального шантажиста добавила: — Я никому ни полсловечка не скажу.

— Л-ладно, — выдавил Том.

Она прищурилась на него. Ресницы ее затрепетали. Нет, игра еще не окончена. Куда там! Игра только начинается. Кошки-мышки…