Владимир Егоров - Падение Арконы

Гигант приоткрыл веки.

— Все вижу и слышу, дети мои. Суд будет праведным. Всего ли достигли вы, как того хотели, как о том мечтали.

— Все, Махадева!

— Не жалеете ли о скорой смерти.

— Мы славно пожили, но срок истек! А наши убийцы? Что ж, они сами обрекли себя. Мы не помышляем о мести! — ответил за всех третий старец.

— Добро… — молвил Бог.

И тут же чуть повыше его бездонных глаз вспыхнул новый ослепительный источник, но как бы ни был он ярок, теперь Игорь не испугался. Это был вовсе не тот яростный великий огонь — шакти, что когда-то превратил неразумного Каму в Ананга, то был лучезарный божественный свет, который и заманил Игоря в тоннель.

Лучи Третьего Ока сорвали со старцев ненужные им коконы, которые сгорели в один миг, обнажив более не стесненные никакими оболочками души. Души, которым дарована совершенная и непрерывная память.

— Они сами выберут время и место для возвращения в наш бренный мир, понял Игорь.

Глыба белой скалы сдвинулась с места, а за ней зияла пустота. Млечные воды бескрайнего моря подхватили нетленное нечто и устремились в эту пустоту, придавая ей форму, порождая в ней смысл.

— Старый знакомый! — прогремел Велес. — Ну, что же ты застыл? Не хочется за ними?

— Да это никак Алатырь-камень? — опомнился Игорь. — Нет, не хотелось бы, Великий.

— А надо бы. Ох, надо. Тогда б и от безделья да и от дури бы не мучился! Ну, да тебе и на сей раз повезло. Не даром ты одну реку переплыл дважды, — заметил древний бог, оглаживая густую седую бороду.

Впрочем, не все метаморфозы приключились с ним мгновенно. Над мохнатыми бровями все еще багровела плева, скрывшая Глаз Шивы.

— Ну, идем, что ли в хату? Клинок, я смотрю, ты дома оставил! Жаль, если попортили. Надо бы за ним послать кого-то. Этим мечом я некогда укоротил Свентовита на одну голову. Лежал он себе, и Ваньку валял, ничего не делал. Творение, мол, окончено. А я его…! Ну, чтобы жизнь малиной не казалась… Ах, да! Старость- не радость. Чуть не забыл. Отец твой, Святобор, привет передавал!

— Что с ним? Он жив?

— А ты сам-то жив? — усмехнулся Водчий.

И парень, безропотно подчинившись Власу, двинулся следом за ним таким же широким, не приминающим мураву шагом, туда, где на пригорке возвышался чудесный терем на курьих лапах.

— Пора учиться, Ингвар! Пора серьезно учиться! — произнес Велес, а потом, уже у крыльца, вдруг крикнул.

Крикнул, да так громко, что спящий на крыше усатый Баюн, вскочил и выгнулся горбом, испуганный хозяйским голосом, точно накануне воровал сметану.

— Эй, мать! Глянь, кого привел! Принимай гостя!

Разглядывая дымящиеся руины сквозь затемненные стекла бронированного мерседеса, Илья Аркадьевич не заметил возникшего рядом с машиной милиционера. Тот постучал по железу, и Гавриил лениво приоткрыл дверцу. Постовой представился и попросил документы, но лишь только заглянул в них, испуганно козырнул, извинился и зашагал прочь.

— Зачем вы меня сюда привезли? — тихо спросил прецептора Розалихин.

— Магистр полагает, что соучастие — основа солидарности.

— Так это вы сделали?

— Еще Ленин призывал делиться с ближними.

— По-моему Христос, а Ильич хотел поделиться с бедными.

— Ну, вот видите! Нам очень и очень недоставало той уникальной информации, которой обладал теперь уже покойный подопечный… Ах ты черт! Только посмотрите на это!

Илья Аркадьевич глянул в окно, туда, куда указывал Гавриил. Прямо по развалинам, перепрыгивая с плиты на плиту, пробирался человек в выцветшем плаще. В руке он сжимал увесистую палку, скорее даже посох.

— Что вас так удивляет? Может, он что-то ищет? — не понял Розалихин.

— Оцепление меня не пропустило, а он преспокойно себе ходит там.

В самом деле. Военные не обращали на погорельца ни малейшего внимания. Выстроившись довольно плотной цепью, они удерживали понаехавших журналистов, искателей дешевых сенсаций и прочих представителей желтой московской прессы.

Человек, на которого прецептор обратил внимание, спокойно спустился с руин к оцеплению, отряхнул пыль, осевшую на полах плаща, а затем, как ни в чем ни бывало протиснулся меж военными и растворился в толпе.

— Они его будто и не видели? — в свою очередь изумился Илья Аркадьевич. Я бы даже сказал, что если он не «шишка» какого-нибудь секретного агентства, то, конечно, не чужд гипнотизма.

Минуло еще полчаса. Затрезвонил мобильный телефон, и Гавриил поднял трубку.

— Да, Петр Иванович… Конечно… Со мной… Есть, оперативную группу!

Затем он нервно смял подвернувшуюся под руку газету и бросил водителю:

— Едем на Самотеку. Адрес ты знаешь.

— Что-то не так? — спросил прецептора Илья.

— Второй тоже оказался несговорчивым. Но он куда проще, чем первый. К тому же у этого Всеслава есть то, что нам нужно.

— Насколько я могу судить, наш прежний подопечный разработал какую-то редкую психотехнику, и мог добиться от людей всего, чего хотел. Но, как правило, такие разработки умирают вместе с их создателем, если он не потрудился воспитать учеников.

— Совет посчитал его методику опасной для Братства. И мы вовсе не собирались влезать в хитросплетения Игоревых умозаключений. Но сейчас Магистр решил все-таки достать записи подопечного, чтобы наши аналитики поработали над ними….

— Двинулись! Ребят я вызову на ходу.

— Кажется, милиция приехала! Быстро они! — удивился Всеслав.

— Вилами на воде писано! Какая это милиция!? Это интеллектуальные братья, смотрители чужих идей!

— Запирайся! — приказал ему Инегельд, не вызывающим возражений голосом, и втолкнул обратно в квартиру — А я с ними обсужу ряд спорных вопросов, добавил он затем.

Щелкнув замком, Всеслав не поверил своим глазам — в руках он сжимал Игорев посох. Инегельд был безоружным.

Выругавшись, Всеслав попытался выйти наружу, но не тут то было. Дверь не поддавалась, словно заговоренная. Тогда он прильнул к глазку и замер в ожидании чего-то страшного.

— Я, кажется, тебя где-то видел! — протянул Гавриил, хотя и не сомневался в последнем.

Этим он выигрывал несколько мгновений на размышление, потому как совсем не ожидал встретить на лестнице незнакомца с развалин, столь возмутительным образом пропущенного оцеплением.

— Ну-ка, осторожно и без резких телодвижений… — к Инегельду шагнул рослый «бейтаровец», из числа сопровождавших прецептора.

Затем Всеслав услышал грязную ругань, но разобрал он всего лишь такие слова:

— Какого рожна! Я же приказал отключить свет на лестнице!

Потом был сдавленный крик, и еще один.

Заплясала длинная тень. Больше через глазок ничего разглядеть было нельзя. Дверь под напором Всеслава подалась и рухнула вперед, рассыпавшись в труху. Поднявшись, он с омерзением стал отряхиваться от личинок и паутины, что налипла на одежде. Но вдруг, мимолетом бросив взгляд в сторону, он не узнал подъезда.