Фрэнг Герберт - Создатели небес

Она снова подняла глаза на Турлоу. Лицо ее было таким открытым и беззащитным.

— И я могу побежать к мужчине, которого люблю, и попросить его забрать меня отсюда, потому что я боюсь… смертельно боюсь.

Мужчине, которого люблю! Ее слова обожгли сознание.

Турлоу покачал головой.

— Но… как же…

— Нев?

Как горько прозвучало это имя в ее устах.

— Я уже три месяца с ним не живу. Я жила у Сары Френч. Нев… Нев был ужасной ошибкой. Этот цепкий коротышка!

Турлоу почувствовал, что горло сжалось от подавленных чувств. Он закашлялся, взглянул на темнеющее небо, сказал:

— Через несколько минут стемнеет.

Какими глупо бессмысленными показались его слова!

Она положила ладонь ему на руку.

— Энди, ох, Энди, что же я наделала с нами?

Она очень нежно скользнула в его объятия. Он погладил ее по волосам.

— Мы все еще здесь, — сказал он. — Мы все еще мы.

Рут взглянула на него.

— Проблема с тем человеком в тюрьме в том, что у него вполне разумный тип мании.

По ее щекам катились слезы, но голос оставался ровным.

— Он считает, что мама изменяла ему. Многие мужчины беспокоятся об этом. Я могу вообразить… даже… что Нев мог беспокоиться об этом.

Внезапный порыв ветра стряхнул дождевые капли с листьев, разбрызгивая их.

Рут высвободилась из его рук.

— Давай прогуляемся до вершины.

— В темноте?

— Мы знаем дорогу. Кроме того, теперь клуб верховой езды установил там фонари. Ты видишь их из госпиталя каждую ночь на той стороне долины. Они автоматические.

— Очень возможно, пойдет дождь.

— Тогда я смогу плакать, сколько угодно. Мои щеки все равно будут влажными.

— Рут, милая… я…

— Просто отведи меня на прогулку, как… как мы гуляли раньше.

Он еще колебался. В рощице было что-то пугающее. Какое-то давление, тот почти звук. Турлоу шагнул к машине, потянулся и нашел очки. Он надел их, взглянул вокруг — ничего. Ни мошек, ни следа чего-либо странного — кроме давления.

— Тебе не понадобятся очки, — сказала Рут. Она взяла его под руку.

Турлоу обнаружил, что не может говорить из-за внезапного спазма, сжавшего горло. Он попытался проанализировать страх. Это не было что-то личное. Он решил, что боится за Рут.

— Пойдем, — сказала она.

Он позволил ей повести себя по траве к узенькой тропинке. Темнота упала на них четкой границей, как только они вынырнули из эвкалиптовой рощи на первый подъем между соснами и конскими каштанами, обрамлявшими тренировочную дорожку клуба верховой езды. Ночные фонари, на большом расстоянии друг от друга прикрепленные к деревьям, влажно мерцая, показались в сырой листве. Несмотря на то, что днем был дождь, утоптанная дорога под ногами казалась твердой.

— Сегодня вечером эта дорожка будет только нашей, — сказала Рут. — Никто не выйдет на улицу из-за дождя, — она сжала его руку.

«Но она не только наша», — подумал Турлоу. Он ощущал, что здесь присутствует кто-то еще. Парящее в воздухе нечто. Настороженное, опасное. Турлоу взглянул на Рут. Макушка ее доходила ему как раз до плеча. Рыжие волосы влажно поблескивали в тусклом свете фонарей. Тишина вокруг них казалось влажной, и странное чувство давления все не проходило. Утоптанная земля скрадывала звук шагов, они были почти не слышны.

«Сумасшедшее чувство, — подумал он. — Если бы какой-нибудь пациент описал мне подобное, я немедленно начал бы обследовать его, чтобы выяснить, откуда растут корни этого бреда».

— Я забиралась сюда, когда была еще девчонкой, — сказала Рут. — Это было до того, как здесь провели освещение для ночных вечеринок. Я так злилась, когда они проводили сюда свет.

— Ты приходила сюда в темноте? — спросил он.

— Да. Я ведь никогда не рассказывала тебе об этом, правда?

— Никогда.

— Воздух кажется таким чистым после дождя, — она сделала глубокий вдох.

— А твои родители не возражали? Сколько тебе было?

— Одиннадцать, кажется. Родители не знали. Они всегда были так заняты своими вечеринками и прочим.

На маленькой опушке от дороги отделилась темная тропинка, ведущая налево через проход в скале. Они прошли сквозь отверстие, спустились по короткому лестничному пролету на залитую гудроном вершину цистерны с водой. Под ними в ночи влажными жемчужинами были разбросаны огни города, бросающие оранжевые отблески на нависшие облака.

Теперь Турлоу ощущал, что странное давление усилилось. Он взглянул вверх, вокруг — ничего. Он опустил взгляд на бледное лицо Рут.

— Когда мы забирались сюда, ты спрашивал: «Можно тебя поцеловать?» — сказала она. — А я обычно говорила: «Я надеялась, что ты об этом попросишь».

Рут повернулась, прижалась к нему, запрокинув лицо. Его страхи, непонятное давление — все было забыто, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее. На миг показалось, что время двинулось вспять, что Денвер, Нев — ничего этого не было в их жизни. Но пылкость поцелуя, то, как требовательно ее тело прижималось к нему, — это наполняло его возрастающим изумлением. Он отстранился.

— Рут, я…

Она прижала пальчик к его губам.

— Не надо ничего говорить.

Затем:

— Энди, тебе когда-нибудь хотелось отправиться со мной в мотель?

— Дьявол! Тысячу раз, но…

— Ты никогда по-настоящему не добивался меня.

Он почувствовал, что Рут смеется над ним, и в его голосе зазвучали сердитые нотки:

— Я был влюблен в тебя!

— Я знаю, — прошептала она.

— Я не хотел просто переспать с тобой. Я хотел… ну, черт побери, я хотел жениться на тебе, чтобы у нас были дети, и так далее.

— Какой идиоткой я была, — прошептала она.

— Милая, что ты собираешься делать? Ты собираешься получить…

Он замялся.

— Развод? — спросила она. — Разумеется, только потом.

— После… суда?

— Да.

— Это проблема всех маленьких городков, — сказал он. — Каждый знает все о делах всех остальных, даже когда это совсем не его дело.

— Это очень запутанное предложение — для психолога, — сказала Рут.

Она прильнула к нему, и они так и стояли, не говоря ни слова. Турлоу думал о непонятном давлении и постоянно проверял ощущения, как будто они были больным зубом. Да, давление еще чувствовалось. Когда доктор ослабил защиту, его охватило сильное беспокойство.

— Я продолжаю думать о матери, — сказала Рут.

— Да?

— Она тоже любила отца.

У него похолодело в желудке. Он начал что-то говорить, но замолчал, когда заметил движение на фоне оранжевого зарева облаков, прямо перед ним. Какой-то предмет вынырнул из облаков и завис в воздухе примерно в ста ярдах в стороне и немного выше цистерны, на которой стояли люди. Турлоу мог даже определить форму предмета, вырисовывавшегося на фоне зарева, — четыре мерцающие трубчатые ножки под флюоресцирующим зеленым куполом. Радужный световой круг вращался вокруг основания каждой ножки.