Генри Каттнер - Тёмный мир

Мои глаза смотрели на алтарь и чашу.

Члены Совета стояли напряженно, одной скованной группой, ожидая чего-то.

Из желоба начала капать кровь.

Не знаю, как долго я стоял, опираясь на стену, не отрывая глаз от желоба и алтаря. Не знаю, сколько раз я слышал крики наверху, и сколько раз вспыхивал свет. А кровь все текла по желобу в большую чашу. Я был наполовину с Ллуром, в его Золотом Окне, дрожа в экстазе, когда он принимал очередную жертву, и наполовину - с членами Совета внизу, деля их радость участия в Шабаше.

Но я знал, что ждал слишком долго.

Что спасло меня - не знаю. Наверно, какой-то внутренний голос, неслышно кричавший во мне. Он предупреждал о том, что опасно проводить здесь столько времени, что я должен находиться в другом месте, пока не закончится Шабаш, что Ллорин и его люди все ждут, пока я, как удав, наслаждаюсь жертвой, которая мне не предназначалась...

Очень неохотно мой мозг вернулся к окружающей действительности. С бесконечным трудом оторвал я себя от Золотого Окна и стоял в темноте, качаясь, находясь вновь в своем собственном теле, а не в безумных мыслях Ллура. Члены Совета все еще стояли внизу, охваченные экстазом жертвоприношения. Но надолго ли они останутся здесь? Может быть, на всю ночь, а, может быть, всего лишь на час.

Нужно было торопиться, если я уже не опоздал безнадежно. Это было неизвестно.

В темноте я пошел вниз по лестнице и сквозь невидимую дверь вышел на дорогу, ведущую к Замку Совета. Все это время что-то внутри меня дрожало от экстаза. Перед моим затуманенным взором все еще стояли и свет Окна, и желоб, по которому текла кровь, и пение Медеи, которое звучало в моих ушах громче, чем звук моих собственных шагов.

Красная луна была уже высоко в небе, когда я вернулся к Ллорину, который все еще прятался за стеной Замка, сходя с ума от нетерпения. Когда я бежал к нему по дороге, невидимые воины с облегчением зашевелились - они уже готовились начать атаку без меня.

Я помахал рукой Ллорину, когда находился от него футах в двадцати. Охрана Замка была мне сейчас безразлична. Пусть видит меня. Пусть слышит.

- Давай сигнал! - прокричал я Ллорину. - К атаке!

Я видел, как он поднял руку, и лунный свет засверкал на серебряном рожке, который он поднес к губам. Сигнальные звуки раскололи безмолвие ночи. Они как рукой сняли с меня остатки оцепенения.

Я услышал воинственный крик, пронесшийся по всему лесу, когда лесные жители кинулись вперед. Мой собственный голос яростно ревел что-то в ответ, в предвкушении битвы. Чувство было почти таким же, как тот экстаз, который я только что делил с Ллуром.

Треск ружейных выстрелов перекрыл шум наших голосов. Первые взрывы гранат потрясли Замок, осветив наружные стены с отчетливой ясностью. Изнутри раздались крики, невнятные сигналы рожков, голоса испуганных стражников, которые, лишившись вожаков, не знали, что им делать.

Но я знал, что они быстро оправятся. Они были достаточно хорошо натренированы Матолчем и мной. У них было оружие, которое лесным жителям придется явно не по вкусу.

Когда стража опомнится и прекратит панику, битва начнется всерьез, и прольется немало крови.

Я не собирался стоять, ждать и любоваться этим. Первые взрывы проделали в стене брешь неподалеку от меня, и я побежал к ней, пробираясь поближе, не обращая внимания на ружейный огонь, из-за которого рикошетившие от камней пули то и дело щелкали вокруг меня. Нори были со мной сегодня ночью. Я одолжил у них заколдованную жизнь, и я знал, что не могу проиграть.

Где-то наверху, в осажденной башне, сидел холодный, безразличный ко всему Гаст Райми, смотревший, как бог, на борьбу, разгоравшуюся вокруг Замка Совета. У меня было назначено свидание с ним, хотя он об этом еще не знал.

Я нырнул в брешь в стене Замка, не обращая внимания на суетившихся стражников. Они не узнали меня в темноте и сумятице, но по моей походке поняли, что я не был лесным жителем. И, поэтому, не возражая, расступились.

Я взбежал по широкой лестнице.

12. АРФА САТАНЫ

Замок Совета! Мне он показался настолько необычным, что когда я шел по его большим залам, все казалось знакомым, но все же до странности неузнаваемым - будто я смотрел на все сквозь туман памяти Эдварда Бонда.

Пока я шел быстро, не останавливаясь и ни о чем не задумываясь, мне ничего не угрожало, ноги помнили, куда идти.

Мое сознание все еще было затуманено искусственными воспоминаниями, и поэтому я иногда непонимающе задерживался в залах и коридорах.

Получалось, что как только я начинал себя контролировать, все вокруг сразу становилось нереальным, в то время как все окружающие вещи виделись мне достаточно четко.

Я шел по залам со сводчатыми потолками и мозаичными полами, рассказывавшими о легендах, которые мне приходилось когда-то слышать. Я шел по мозаичным кентаврам и сатирам, так хорошо известным Ганелону, в то время как Эдвард Бонд удивлялся, существовали ли действительно в этом мире такие мутации, о которых на Земле складывались легенды.

Мое двойственное сознание иногда было для меня источником силы, иногда - наоборот, слабости. Сейчас я хотел только одного - не сбиться с пути, чтобы ноги принесли меня без задержки к Гасту Райми. Любая задержка могла быть гибельной для моего плана.

Гаст Райми, как подсказывала моя память, находится в самой высокой башне Замка. Там же находится и сокровищница, в которой спрятаны Маска и Жезл. А глубоко в безмятежных неприкосновенных мыслях Гаста Райми лежал секрет уязвимости Ллура.

Эти три вещи я должен буду получить, и это будет нелегко. Я знал, хотя и не помнил этого ясно, что сокровищница охранялась Гастом Райми. Совет не мог оставить без охраны это потайное место.

Как и все члены Совета, Ганелон имел свой тайный предмет, спрятанный в сокровищнице. Ни один член Совета - ни один колдун, ни одна волшебница не могли заниматься черной магией, не создав собственного предмета, который мог бы уничтожить их. Таков был Закон.

Весь земной фольклор пронизан той же самой легендой. Могущественные колдуны и колдуньи должны сконцентрировать свою власть в предмете, отделенном от них.

Миф о спрятанной душе характерен для всех народов Земли, но причина этому лежит глубоко в реальности Темного Мира.

Есть тайны, о которых не принято говорить. Но одну тайну я все же могу открыть - всюду должен быть баланс. У каждого отрицательного действия должен быть свой положительный антипод. Мы, члены Совета, не могли добиться такого могущества и власти, не допустив где-то соответствующей слабости. И мы должны прятать эту слабость с такой хитростью, чтобы ее не мог обнаружить ни один враг.

Даже члены Совета не знали, в чем заключается мой собственный секрет. Я знал тайну Медеи, и частично - Эдейри, а что касается Матолча справиться с ним у меня хватит своих собственных сил. Гаст Райми не играл роли - он никогда не обеспокоит себя войной.