Михаил Башкиров - По всем правилам осадного искусства

— Значит, не судьба, — студент напялил шапку, повернулся к дверям.

— Да ты не огорчайся, папа все равно в Москве.

— Какая разница? — студент вышел на площадку.

— Ты на меня сердишься? — Марина вышла на площадку следом. — За день рождения?

— Ни на кого я не сержусь, — студент поставил дипломат, повернулся к Марине. — Я бы никогда тебе этого не сказал, да видно, не встречаться нам больше…

— Как торжественно.

— Люблю я тебя, — студент подхватил дипломат и, не оглядываясь, стал спускаться по лестнице.

Он приостанавливался на каждой ступеньке и, прежде чем сделать следующий шаг, напряженно вслушивался — но лишь с улицы доходил шум редких машин: им, наверное, было трудно врезаться в пелену снега, и «дворники», натужно поскрипывая, сбивали мокрые хлопья по рамке стекла.

Дойдя до площадки с почтовыми ящиками, студент услышал, как лязгнула дверь, и звук этот, цепляясь за прутья гнутых перил, опадал, как последний лист с озябшего дерева. Навалившись плечом на железо мятых ящиков, студент пытался угадать, по какую сторону двери осталась Марина — боясь догнать его, все еще смотрит в черную щель пролета или, сжав мягкий воротник, уходит по коридору мимо широких лыж, мимо зеркала, мимо тусклого бра.

Он выпрямился — плечо тяжело отлепилось, и пустое железо щелкнуло и загудело. Вернулся к лестнице, уперся ногой в первую ступеньку, поставил на колено дипломат, откинул крышку, выдернул листки — скрепка сорвалась и зазвенела об пол — смял в кулаке. Выйдя из подъезда, швырнул комок в ближайший сугроб.

Снег падал степенно, размеренно, как будто у него впереди была целая зима…