Михаил Башкиров - По всем правилам осадного искусства

Растопырив свеженаманикюренные пальцы, она взяла шапку, дунула на серебристый мех. Помедлила, чуть наклонив голову, оберегая прическу. переложила перчатки на столик, захлестнула шею шарфом и стала ждать, когда студент встанет и предложит ей шубу.

— Неужели все это ради моей скромной особы? — поднимаясь, он задел столик, и буклеты посыпались на пол.

— Конечно, нет… Просто сегодня у моей лучшей подруги день рождения… Не могу же я показаться в избранном обществе без лоска…

Вышли из гостиницы, остановились на широком гранитном крыльце Марина осторожно натянула перчатки, а студент поправил ей воротник шубы.

Солнце едва проглядывало мутным пятном над крышами. Верхние ряды окон были такими же мутными, как и солнце. Неподвижные гравюрные кроны тополей подпирали окна.

Марина осмотрела перчатки, разгладила морщины на запястьях и взяла студента под руку.

— Давай сейчас в центр… По пути будем заходить во все магазины подряд. Надо же выбрать подарок.

Спустились с крыльца, перешли улицу, завернули за угол старинного особняка с львиными облезлыми мордами на стенах и сразу же наткнулись на булочную. Высокие узкие двери, а по бокам — запорошенные снегом витрины. Бледный свет, гирлянды окаменелых баранок, пирамиды сухарей, полустертое новогоднее поздравление на опрокинутой картонке.

— Зайдем сюда? Моя бабка всю жизнь пила чай исключительно с бубликами. Наломает кусочков, размочит в блюдце…

Марина толкнула тяжелую дверь плечом и мгновенно запахло свежим хлебом, под ногами чавкнул тающий снег и зашуршала крошка.

На контроле сердитая продавщица одной рукой складывала в стопку плитки шоколада, другой перекатывала мелочь возле блюдца. Студент нашарил в кармане мятую трешку, давно отложенную на словарь синонимов, взял из стопки верхнюю шоколадку, сгреб сдачу с блюдца.

— Пойдет в качестве довеска к любому подарку, — студент протянул плитку Марине.

В булочную вошла тетка в пуховом платке — на ворсинках поблескивали крупинки снега. Марина, держа шоколадку в руке, проскользнула мимо тетки к выходу — студент за ней.

— Удивительно, моя подруга не любит с орехами, — Марина повернулась спиной к порыву ветра и переломила шоколадку. — Зато я обожаю…

Вдруг колючий ветер спал, не набрав силы, иссяк снег, а когда снова запуржило, им удалось заскочить в «Радиотовары».

— Давай купим в подарок десять цветных телевизоров, — Марина достала из шуршащей фольги последнюю дольку. — Они будут торчать у Светки по всей квартире, и она будет натыкаться на них и получать синяки, а когда они все раз сломаются, ее предки разорятся на ремонте…

— Тогда уж лучше десять магнитофонов, и на каждом записать твой голос…

— Это что, замаскированный комплимент?

— А еще можно подарить десять телевизионных антенн — очень полезная в хозяйстве штука: можно сушить полотенца, вешать шляпы, фехтовать, бить тараканов на потолке и изображать стадо крупнорогатого скота — самое подходящее занятие для избранного общества, хоровое интеллектуальное мычание на тему «Здравствуй, ферма, дом родной!»

— Почему ты купил одну плитку? Мне еще хочется…

— Нормальные люди перед посещением дней рождения сидят голодом неделю или нагуливают аппетит бегом вокруг дома, но ни в коем случае не набивают желудок шоколадом.

— Ты прав… Хотя я и люблю шоколад, но еще больше люблю салат из крабов, маринованные грибы, копченую осетрину, сыр с орехами, фаршированные кальмары, молочного поросенка и торт «Птичье молоко»…

— А я утром так торопился в библиотеку, что не успел даже чаю попить.

— Бедняжка, — Марина повернулась к стеллажу с телевизорами, отразилась в экранах, загнала кудряшки под шапку.

За прилавком включили магнитофон. Марина что-то сказала, но студент не разобрал и послушно двинулся за ней к выходу. Запись была чистая, на низких тонах вибрировало стекло, ударник перешел на соло. Вдруг звук исчез, что-то упруго щелкнуло. Марина обернулась, но сказать ничего не успела — опять ударник вырвался на свободу: покупатель старательно пробовал ручки тембра и громкости.

— Знаешь, поехали в «Парфюмерию», — Марина подняла воротник. Обойдется духами…

Через два часа они стояли перед Марининым домом. Студент все еще держал в руках запакованную в хрустящую пленку коробочку с духами.

— Значит, так, — Марина взяла подарок. — Сейчас сбегаю переоденусь…

Студент дождался, когда она завернет за угол, и вошел в «Гастроном».

Могла бы и домой пригласить… Постоял бы у порога, не привыкать…

Он пересчитал мелочь, оставшуюся с тройки. В конце зала мужчина, расстегнув пальто и положив ушанку на высокий стол, доедал пирожное, крошки сыпались ему на шарф.

Успею перекусить…

Студент взял четыре пирожка с ливером — пока нес их до столика, бумага успела промаслиться. Вернулся за кофе.

Мужчина стряхнул крошки с шарфа и принялся за очередное пирожное.

Студент тоже расстегнул пальто, снял шапку.

Могла бы вчера предупредить, что ожидается торжество… Поприличней бы оделся — а то ни галстука, на запонок… Ботинки бы не заставили снять, терпеть не могу танцевать в носках… Наверняка там будет приличная компания… Врезать им что-нибудь из протопопа Аввакума или Эразма Роттердамского…

Студент дожевал последний пирожок, допил остывший кофе. Носовым платком тщательно вытер замасленные пальцы и губы.

Марина узнает про эти черствые пирожки — засмеет… Не мог, видите ли, дождаться салата из крабов…

Студент вышел из «Гастронома». Ветер беспокоил сугробы у дороги, обтекал тополя, не давал снежной крупе успокоиться, гнал ее над затоптанным льдистым тротуаром. Прохожие отворачивались, закрывались руками, а когда ветер особенно наглел, замирали, подставив спину или бок под резкий порыв, и торопились дальше.

Студент свернул за угол — здесь было тише. Поднял воротник — шею обдало холодом.

Марина, выходя из-за дома, сразу наткнулась на студента. Постояли почти вплотную друг к другу. Она была без очков и беспрестанно моргала. Он вдыхал аромат резких, дразнящих духов и не мог отвести взгляда от ее переносицы — след от тяжелой оправы казался ему рубцом, как будто напоролась на ветку, выбегая из подъезда. Она вдруг перестала моргать, чуть лизнула помаду на губах, отступила на два шага — черная сумка на длинном ремне качнулась маятником.

Потом они долго шли по улицам, часто молча останавливаясь — то ли оттого, что слишком резок был ветер, то ли просто им некуда было торопиться.

Когда остановились в очередной раз, студент вдруг заметил, что они уже полчаса назад были возле этой аптеки. Тогда еще удивил резкий запах лекарств. Студент повернулся лицом к витрине и увидел ряды склянок в узких высоких шкафах, черную тугую кислородную подушку в самом углу.