Герберт Циргибель - Иной мир

Они привязали меня ремнями к моему креслу-лежанке.

— Сначала приди в себя, — сказал Чи, — потом мы поговорим с тобой.

Когда я остался один, все вдруг вырвалось из меня. Я горько зарыдал. Я плакал как ребенок.

Был ли это конец? Я уже столько всего выдержал в своей жизни; Тяготы этого полета были для меня уже слишком. И не только для меня. Другие тоже были комком нервов. Они внушали себе что-то, чего уже давно не было вовсе. Если бы у меня в эти минуты была ампула, я проглотил бы ее без раздумий. Вошел Чи. Я больше не хотел его видеть и закрыл глаза. Он сказал: «Тебе нужен покой и сон, Стюарт. Сколько времени ты больше не занимаешься гимнастикой?"

Я не ответил.

— Вероятнее всего, уже несколько недель. Я могу понять тебя, Стюарт, я знаю точно, что происходит в тебе. Что ты думаешь, порой творится у меня на душе? Но я вижу всех вас и слышу ваши разговоры, я воспринимаю это со страхом. Когда я беру себя в руки, это чистейший инстинкт самосохранения, когда я провожу расчеты и думаю об информационных зондах. Ты должен стряхнуть с себя земные представления. Все, что человечно — нормально. И то, что происходило здесь и продолжает происходит, — человечно.

Он замолчал и ждал ответа. Когда я ничего не сказал, он продолжил тихим голосом: «Ты, кажется, принимаешь меня за хладнокровного интеллектуала. На самом деле, холодная логика порой сдавливает мне горло. На Земле меня ждет жена; недолго, затем время траура закончится. Потом появится другой, который заключит ее в объятия — Чи мертв. Разве она виновата в этом? Разве я виноват в этом? Судьба не заботится о чувствах, все получит свое развитие. Эй, Стюарт, ответь же, наконец!

Я не думал об этом.

— Я хочу тебе кое-что сказать. Мне очень нравится Соня…

Почему нет, подумал я с горечью, у нее был Гиула, и у нее был чокнутый, почему бы у нее еще не могло быть и его?

— Я думаю, люди познаются по-настоящему только в тяжелых ситуациях. Мы никогда не слышали, чтобы она жаловалась. Гиулу наше беда почти сокрушила — Соня справилась с ней. Я восхищаюсь ее мужеством, ее самообладанием. Нам стоило бы поучиться у нее, Стюарт, прежде всего тебе.

Я открыл глаза. Чи был передо мной, его лицо было обращено к иллюминатору.

— Я такой, какой я есть. Оставь меня в покое.

— Почему я должен оставить тебя в покое? Ты должен преодолеть самого себя. Мы не выбирали эту жизнь — теперь мы должны справиться с ней. Соня справилась с ней. И ты, и Гиула однажды тоже найдете силы. Один должен помогать другому, иначе мы все погибнем.

— Вот именно тогда мы и погибнем.

— Нет, если ты этого не захочешь, Стюарт. Ты забыл, что ты занимаешь должность? Бортинженер на борту «Чарльза Дарвина» — помни об этом. Ты справишься, потому что ты не один.

— Но я больше не хочу жить! — Я выпрямился и посмотрел на него. — Я больше не могу, Чи, я сам себя презираю, я отказываюсь от себя, понимаешь ты?

— Я понимаю, но мы не отказываемся от тебя. А теперь ты будешь спать.

Я испугался, когда вдруг забралась Соня.

— Я не хочу! — крикнул я — Оставьте меня в покое, я не хочу укола!

Чи схватил меня, а я был слишком слабым, чтобы защищаться. Когда Соня коснулась меня, я успокоился. Она посмотрела на меня своими большими, темными глазами, и ее взгляд излучал теплоту и доброту.

— Я не хочу причинять тебе боль, Роджер, — прошептала она.

Я почти не заметил укола иглы. Ее взгляд я взял с собой в свой сон.

Третье марта

Я очень долго спал. Несколько раз я просыпался, но я не знаю уже, что происходило в это время. Хорошо, когда можно уснуть и забыться. Но только одно не покидало меня во время моего забытия. Я видел тысячу снов, и всякий раз в них появлялась она. Когда я окончательно проснулся, она сидела рядом со мной. Я не был уверен, не снится ли мне это, но Соня сказала:

— Это я Роджер, это тебе больше не снится.

— Откуда ты знаешь, что я видел тебя во сне?

— Потому что ты звал меня. Каждый день. Ты признавался мне в любви.

— Я люблю тебя, Соня, и теперь я скажу тебе это не во сне. Я люблю тебя.

Она проводила рукой по моим волосам и молчала. Я притянул ее к себе и поцеловал ее. Она оставалась со мной и все же была бесконечно далека от меня. Все подходило для нашего мира. Глубочайшая чернота и ярчайшая белизна снаружи и высочайшее счастье и самая глубокая бездна. Правда и ложь — все было рядом. Я больше не произнес вслух, что чувствовал.

— Соня, о чем ты думаешь? Где ты?

— На Земле.

— С ним?

— Да.

— А здесь? Что здесь?

— Ничего. Ничего, Роджер.

Значит это правда, что однажды сказал Чи, подумал я. А я создавал себе иллюзию.

— Мы должны жить, — утешающе сказала она, — постоянно, до самого конца. Но есть человек, которому я останусь верной, чтобы не случилось. Я хочу оставаться верной себе и ему, Роджер. Я не могу вырвать Землю из своей души. Гиула не знал женщин до меня, он не знал, что такое любовь. Он искал ее во мне. Теперь он разочарован. Я не буду принадлежать ни ему, ни тебе, ни Дали или Чи, а только одному. Пожалуйста, пойми меня Роджер.

Последние слова она произнесла шепотом.

Ее признание протрезвило меня, но оно не избавило меня от всепоглощающего желания.

— Расскажи мне о своей жене, — попросила она.

— У меня нет жены, — сказал я, — и нет смысла говорить об этом. О ней не стоит вспоминать. Кто тот мужчина, которого ты не можешь забыть?

— Его зовут Бедрих и он художник.

— А дальше?

— Больше ничего. Я люблю его.

— Значит, он останется твоим лучшим воспоминанием.

Она кивнула.

Мы немного помолчали. Затем я спросил: «У него есть имя — я имею в виду, как у художника?»

— Нет, — сказала она, — но я думаю, он что-то может, несмотря на то, что у него нет общественного признания.

— Да, такое бывает, — сказал я. — Художникам не всегда стоит завидовать и совсем не стоит, если у них есть голова на плечах.

Соня не ответила. Между нами была снова продолжительная тишина. Я взял ее за руку.

У входа в каюту появился Чи.

— Извините, я не хотел бы мешать вам, но может быть вы хотите посмотреть интересный спектакль?

— Нет, — сказал я, — ни спектакль ни трагедию.

— Что же это тогда? — спросила она.

— Это ни Шоу ни Пауст.

Меня разозлило то, что Чи помешал нам.

Чи сказал: «Суперновая, такое редко увидишь, интереснейший процесс. Действие происходит в созвездии Большой медведицы, а именно южнее звезды Каппа. Вам нужно поторопиться, если вы еще хотите что-то увидеть, максимальная яркость кажется уже достигнута.

Он снова пропал.

— Я хотел бы знать, какими категориями он мыслит, — сказал я. — Южнее Каппы! У порой создается такое впечатление, что ему даже нравится это путешествие. Южнее Каппы что-то стало ярче, и восторгается этим.

— Он чудесный, — сказала Соня. — Когда я еще работала в больнице, у нас был профессор, который был похож на него. Он проводил эксперименты с сильными ядами над самим собой. Во время третьего он умер.