Герберт Циргибель - Иной мир

— О какой Земле ты говоришь, Чи? — спросил я. — Здесь наша Земля, «Чарльз Дарвин», названная по имени натуралиста, который причислил историю сотворения мира в первой книге Моисея к сказочной литературе. Только здесь больше не возникают виды, и здесь нет естественного отбора.

— И все же мы живем, — ответил Чи.

— Ты называешь это жизнью?

Паганини заполз в кабину. Я показал на него.

— Посмотри на него, Чи, подобие Бога, наше отражение. Он определяет наш путь.

— И путь Земли, если разуму не суждено победить, — бросил Гиула.

Лицо Паганини было ужасно бледным. Его взъерошенная борода придавала ему запущенный вид. Он затряс головой и начал петь: «Я птица с зелеными перьями, и я полечу от звезды к звезде…»

— Прекрати, Дали, — сказала Соня. — Давай, сядь рядом со мной.

Он послушался.

— Порой я не знаю, человек ли я, — задумчиво сказал Гиула. — Мы разговариваем, мы можем общаться — а что мы еще можем? Человеку нужно ходить в театр, он должен менять одежду и чувствовать, когда дует ветер и когда идет дождь. Дождь — знаете ли вы еще, что это такое? Дождь…

— Прекрати, Гиула! — отчаянно закричала Соня, — я прошу тебя, прекрати!

Паганини потихоньку напевал.

— Я буду летать и найду его. И тогда я спрошу его…

— Кого ты найдешь и спросишь? — спросил Чи.

— Его, — торжественно ответил он, — его, который в ответе за все. Я все скажу ему.

— У меня скоро иссякнет терпение, — пробормотал Гиула. — Притворись же хотя бы раз обезьяной, Паганини, я хочу видеть своих далеких предков…

— Теперь хватит! — крикнул Чи.

Вспомнив про пощечины, Гиула замолк. Соня взяла больного за руку и вывела его наружу.

— Извините, — сказал Гиула, — я больше не могу.

Я положил свою руку ему на плечо и обратился к нему. Он успокоился, а я подумал: Хоть бы меня кто-нибудь когда-нибудь успокоил. Но я был самым страшим, и мои седые волосы тем более обязывали меня играть роль «отца». При этом я сам себе казался жалким, у меня на душе кошки скребли…

— Порой я просыпаюсь из-за путанных снов, — тихо сказал Гиула. — Они навязывают мне сумасшедшие картины с Земли. Вчера я мечтал о лесе. Я шагал по листве — была осень. Листья шуршали, и повсюду от неожиданности вскакивали зайцы и косули. Вдруг я увидел охотника. Он встал наизготовку со своим оружием и целился в меня. Я крикнул: Я не заяц, не стреляйте, я Гиула с „Дарвина“! Но он выстрелил. Я упал и умер. И так я проснулся — сон оказался явью, потому я же мертв, по-настоящему мертв, внесен в реестр. Ах, Чи! Мне еще нет двадцати четырех, но я отдал бы свою жизнь за один час на Земле. Всего шестьдесят минут иметь возможность еще раз увидеть и услышать все — затем мог бы прийти охотник.

— Мы вернемся на Землю, — сказал Чи.

Как часто мы уже произносили эту фразу.

Соня вернулась. Она сделала озабоченное лицо.

— Дали болен.

— Это не ново, — сказал я.

— Это уже что-то другое, Роджер. Я обследовала его несколько дней назад. Не исключено, что он болен лейкемией. Вы заметили его бледноту?

— И ты ничего не можешь предпринять против этого? — поинтересовался Чи.

— Нет.

— Я хочу знать, какие болезни могут к нам прилипнуть, — сказал Гиула.

— Мы не можем подхватить здесь только насморк. Нет погоды, нет насморка.

Наша беседа до этого журчала словно ручей; распространялась всеобщая усталость. Когда я бросил взгляд на термометр, я испугался. Он показывал тридцать семь градусов Цельсия. Пластины на внешней поверхности космического корабля были открыты. Они больше не отражали солнечный свет, вследствие этого температура бесперестанно поднималась. Я сказал об этом другим. Гиула ринулся наружу, чтобы закрыть пластины.

По всей видимости, Паганини поиграл с ними. Мы больше не волновались по этому поводу Жара сковывала наше мышление.

Девятнадцатоеапреля

Когда я еще жил на Земле, я видел однажды фильм ужасов, в котором был показан современный способ пытки. Это было совсем просто. Человека запирали в комнате, в месте его пребывания царила абсолютная тишина. Лишь рядом с крана капала вода. Кап, кап, кап — час за часом, день за днем [21] Автор имеет в виду классический фильм «Шахматная новелла», снятый по одноименному произведению Штефана Цвейга. В нем гестаповцы пытались добиться от заключенного признания, заточив его в тихой полумрачной комнате в отеле, оставив включенной воду. В итоге, он спасся от одиночества, украв у своих стражников книгу — сборник шахматных партий, и открыл в себе неожиданный талант, обучившись игре в шахматы на уровне гроссмейстера (Прим. пер.). .

Есть множество методов, которые могут вызвать в мозге короткое замыкание. Например, постоянный громкий звук — или даже, напротив, тишина. Я прежде всего боялся того, что сойду с ума именно из-за этого. Может быть мы уже сошли с ума? Порой мы все начинали нести околесицу, по крайней мере, мне так казалось. Порой мы даже ругались — Гиула и я или Паганини. Только Чи оставался гармонично спокойным. Сколько еще?

Спустя два часа..

Что-то произошло на борту. Произошло чудо. Да, чудо. Я думаю, теперь все будет по-другому. У меня не хватает слова, чтобы правильно описать все произошедшее. И мне трудно при этом не потеряться в сфере мистики. Соня называет это откровенным чудом, и Гиула тоже постоянно углубляется в религиозные образы. При этом все можно объяснить очень просто. Все можно рассчитать, измерить, взвесить, разделить химически или физически. Но для этого нужен отдохнувший рассудок.

Паганини, больной, несчастный, счастливый чудак нашел это чудо на борту.

Его уже несколько дней не было видно в лаборатории. Его бутылочка с питьевой водой оставалась нетронутой. Я искал его, спрашивал Соню — он, казалось, пропал. Лишь одно место в космическом корабле мы не обыскали: корму. После погребения Михаила эти камеры стали для нас табу. Чи закрыл их. Между переборками царила легкая радиационная активность, не опасная для жизнь, но в любом случае вредная.

Мы нашли входной люк открытым. При приближении мы услышали его шепот. В своем безумии он общался с Рабиндранатом Тагором.

— Слышишь, как это звучит, хозяин? — спросил он, — я посвящаю тебе мое искусство…

Он еще больше наговорил подобных глупостей. Когда я посмотрел в люк, я не поверил своим глазам. Я посмотрел на Чи, затем на Соню и подумал: Теперь ты сошел с ума. Но на лицах моих спутников было такое же удивление. Больной стоял у бортовой перегородки и держал свою правую руку близко к глазам. На его ладони сидело Нечто, и это Нечто двигалось.

— Муха, — прошептал Чи, — действительно, живая муха, это невероятно.

— Как это только возможно? — спросила Соня.

— Случилось чудо, — пробормотал Гиула за моей спиной, — это знак. Deusstatpropartenostra [22] (лат.) Бог сделал тебе сообщение. .