Николай Дашкиев - Торжество жизни

В дверях стоял Валленброт с пистолетом в руках. У порога трясся профессор Браун.

Все это промелькнуло в глазах Степана как вспышка молнии. Раньше чем грянул выстрел, юноша бросился на Валленброта.

…По толстому ковру кабинета в последней смертельной схватке, хрипя, катались два человека. Третий, прислонясь к стене, смотрел на них блестящими сумасшедшими глазами. Он как бы оцепенел. Но когда послышался чей-то приглушенный стон, старик вдруг встрепенулся, в его глазах появилось что-то разумное. Он провел рукой по лысому черепу, схватил со стола большую малахитовую шкатулку, наклонившись, выждал несколько мгновений, изо всей силы опустил ее на чью-то голову и пошел, приплясывая и хохоча:

— Ха-ха-ха!.. Я, Макс Браун, убил человека! Я убил человека!

Ранним утром третьего мая тысяча девятьсот сорок пятого года в одном из безымянных ущелий Баварского плато у стремительного горного ручья неподвижно лежали два человека, юноша и старик, в изорванных грязно-белых халатах.

Они спали. Их не беспокоил ни грохот потока, ни задорное щебетанье птиц, ни яркие солнечные лучи. Так спят солдаты после длительного марша: разбросав руки и ноги, прильнув щекой к земле, тяжело всхрапывая и беспокойно бормоча.

Солнце подымалось все выше и выше. Его лучи начинали жечь невыносимо.

Юноша застонал во сне, но не шевельнулся. У старика на лысине проступили капельки пота, лицо побагровело, дыхание участилось, однако и он не мог преодолеть оцепенения. Лишь когда расхрабрившаяся пичужка уселась ему на голову, он беспокойно дернулся и привстал.

— Стефан!.. — старик потер рукой лоб, и, оглянувшись, с недоумением повторил: — Стефан?

Его взгляд упал на юношу. Спящий не услышал слабого оклика, а старик бормотал:

— Антивирус… Капитуляция…

Вдруг старику представилось что-то страшное. Вытянув руки вперед, как бы отталкивая кого-то невидимого, он пятился к скале, шепча:

— Уничтожьте этот вирус!.. Уничтожьте!.. А-а-а…

Он резко отпрянул назад, и, ударившись затылком о выступающий камень, рухнул на землю.

Старик поднялся через несколько часов. Но в нем уже не было ничего человеческого, разумного. Хихикая, он направился к берегу ручья, споткнулся о большой тяжелый портфель, поднял его и машинальным движением расстегнул замки. Из портфеля выпала толстая пачка исписанных листов.

Старик вначале, казалось, заинтересовался: водил пальцем по строчкам, что-то бормотал. Затем, широко улыбаясь, стал разрывать каждую страницу на мельчайшие частички, с любопытством наблюдая, как они легкими мотыльками кружатся над рекой. Наконец, блеснув замками и монограммой, с обрыва полетел и портфель. Его подхватила вода — закружила, завертела, накрыла грязно-желтым буруном и унесла куда-то в щель между камнями, в глубины подземного русла.

— Макс Максович, что вы делаете? — Степан, очнувшись, подскочил к старику и выхватил из его рук последний уцелевший листок. — Макс Максович, где портфель? Где рукопись?

Он чуть не плакал. А старик жалобно хныкал в ответ;

— Я, профессор Браун, убил человека! Я убил человека!

— Макс Максович, что с вами? — с ужасом выкрикнул Степан. — Скажите, как нам удалось вырваться? Ну, встаньте. Макс Максович! Профессор Браун! Отвечайте же: где вход в подземный город?!

Но перед ним был уже не ученый, а сумасшедший. Он отполз в сторону на четвереньках, боязливо втянув голову в плечи. На его блестящем желтом черепе просвечивали синие жилы, губа отвисла.

Со страхом и жалостью смотрел Степан на помешавшегося старика. Три с половиной года они прожили бок о бок в фашистском подземном городе. Три с половиной года мечтали вырваться оттуда. И вот теперь…

Три с половиной года! Юноша осмотрелся вокруг.

Воля! Солнце! Чистый воздух горных вершин! Май!

Жадными глазами Степан всматривался в сизовато-зеленую дымку на перевалах, вслушивался в шум горного потока, дышал опьяняющим воздухом, — ведь всего этого он был лишен на протяжении многих, многих месяцев!..

А может быть, все прошлое — лишь ужасный сон?.. Может быть, никогда не существовал фашист Валленброт с его смертоносным вирусом «Д», не было казематов подземного города, не было препарата профессора Брауна?

Юноша лихорадочно ощупал свою ногу выше колена и вздохнул с облегчением:

— Есть!

Сквозь тонкую материю его пальцы нащупали продолговатый плотный предмет. Но Степаном вновь овладела тревога: не разбилась ли ампула? Он начал торопливо сматывать с ноги широкий и длинный бинт. Наконец, в его ладонь легко скользнула узкая металлическая трубочка. Юноша вскрыл ее и вынул небольшую стеклянную ампулку, наполненную розовой жидкостью.

Лишь эта ампула да единственный листок из рукописи профессора Брауна и подтверждали, что существовал подземный город, в котором было столько пережито. Но не это сейчас волновало Степана. Там остались люди, сотни людей! Их надо спасти!

— Макс Максович, где выход из института?.. Вот антивирус. Смотрите, смотрите!.. Ан-ти-ви-рус!.. Там погибают люди, люди!

Но тщетны были все попытки. Сумасшедший старик в ответ лишь истерически хохотал.

Степан отошел и тяжело опустился на камень. Он все еще не понимал, что случилось с профессором Брауном, как удалось вырваться из подземного города.

Теперь, когда возбуждение улеглось, Степан вдруг ощутил тупую боль во всем теле. Особенно же болела правая рука и шея. Выше локтя, на мякоти, оказалась кем-то тщательно забинтованная рана.

И Степан вдруг ярко вспомнил кабинет шефа, зеленовато-синюю лампу, вспышку выстрела, боль в руке…

Их было трое в кабинете. Степан жив, значит — Валленброт убит. Профессор Браун сошел с ума.

Вслед за этим Степану вспомнился и весь день. Подготовка к восстанию… В камеру вошел Валленброт… Закрывая собой, люди прижимали Степана к стене… Вот он пробирается вперед, пожимая в последний раз руки своих друзей… И кто-то положил на его ладонь пакетик… Где же он?

Степан торопливо зашарил по карманам. Есть!

Еще не успев развернуть плотную, потершуюся на сгибах бумагу, Степан понял: в пакетике была та фотография, которую показывала Екатерина Васильевна.

Весело и задорно с карточки смотрела полная красивая женщина. Большеглазая девочка с огромным бантом в волосах крепко прижималась к ней.

«Милая моя Галочка! — прочел Степан на обороте. — Дитя мое! Знай, что я сражалась за Родину и погибла с честью! Мама».

Ниже мелко, едва различимыми буквами было дописано:

«В случае моей смерти прошу передать эту фотографию дочери по адресу: Юг СССР, Большой Город, пр. Ст. 7, кв. 3, Сазоновой».

А еще ниже — короткое, как мольба: «Очень прошу, товарищи!»

Резкой болью сжалось сердце Степана. Он понял, зачем Екатерина Васильевна отдала ему самое дорогое и единственное, что у нее было. Она как бы сказала этим: