Ольга Кузнецова - Медленный солнечный ветер

Дарко чувствовал холод, исходящий от кожи девушки, несмотря на то, что ее явно трясло и она была в лихорадке. Он разминал ее плечи, руки, шею… пытался согреть и оживить ее, но, похоже, здесь он был уже бессилен.

Тут в лазарет вошел медбрат. Это был высокий худощавый мужчина, одетый в такую же черную форму с золотой нашивкой, как и Дарко. У него над верхней губой пролегала тонкая черная полоска ровных усов, а в черных глазах его светился какой-то механический порыв, как будто он был механизмом, всегда готовым выполнять свою работу.

Он беглым взглядом оценил ситуацию и, даже не глядя на стоящего неподалеку Дарко, прошествовал мимо него к лежащей на койке девушке. По его сдвинутым к переносице кустистым бровям можно было понять, что дело было серьезным.

— У нее жар, — отстраненно сообщил Дарко, хотя медбрат уже понял это без него.

— У нее шок, — поправил последний, быстрыми профессиональными движениями раскрывая веки Димитрии и внимательно вглядываясь в зрачки. Люди, даже отдаленно знакомые с медициной, и во время войны, и после были на вес золота, но капитану Лексе повезло — в его команду нашелся врач.

А чего еще стоило ожидать, думал про себя Дарко, всю войну она провела дома, запершись в собственной квартире, а затем еще и несколько лет полнейшей изоляции… Тут кто угодно тронется умом.

Медбрат выудил откуда-то из кармана кусок ваты и намочил его чем-то пахучим, отдаленно напоминающим нашатырный спирт. Конечно, Посланцы предоставляли им совсем иные лекарства — те, которыми пользовались сами, но по оказываемому действию многие препараты были весьма схожи. Помещение тут же наполнил синтетический запах, чем-то схожий с запахом машинного масла, но на девушку он, видимо, подействовал в нужном направлении, ибо она зашлась в хриплом кашле и через силу перекатилась на другой бок. Затем ее глаза широко открылись, и расширившиеся зрачки уставились прямо на Дарко. Серые глаза смотрели на него отчасти испуганно, отчасти с благодарностью, слезясь от резкого света энергонакопляющих ламп. Она так давно не видела света.

— Мне кажется, ей следовало бы поесть, — заметил медбрат, наливая в платиновую ложку какое-то вязкое лекарство. — Она, конечно, не выглядит уж очень отощавшей, но, если сейчас не начнет как следует питаться, долго не протянет.

"Она протянула уже целых три года", — хотел было сказать Дарко, но почему-то передумал.

— Где вы такую нашли-то? — продолжал мужчина "с усиками". — На беженку вроде не похожа.

— Пряталась в одной из квартир. — Дарко пожал плечами. — Капитан предложил ей поднять тревогу, чтобы плазма ее засекла, но она отказалась.

— И правильно сделала. Я бы на ее месте тоже сам на виселицу не шел. Но время такое — если ты не везунчик по жизни, жить тебе осталось недолго. Хотя я смотрю, девочка крепкая, раз столько времени смогла продержаться.

Медбрат оказался на удивление болтлив. И это его качество, причем, никак не вязалось с его серьезной внешностью.

— Радиация ее практически не затронула, что удивительно, — продолжал он, наглядно продемонстрировав Дарко реакцию зрачков Димитрии на свет. — Наверное, все оттого, что она не имела никаких связей с беженцами — там всякие инфекции расходятся на раз-два. — Медбрат щелкнул пальцами. — Между прочим, очень любопытный факт для стационарной станции, — добавил он. — Она могла бы…

Но Дарко перебил мужчину на полуслове:

— Нет, мы не будем ее в это ввязывать.

Димитрия, хотя еще туго соображала, тщетно пыталась вникнуть в суть разговора. То, как резко Дарко оборвал медбрата, не дав ему договорить, было, по меньшей мере, подозрительно. Раз радиация не подействовала на ее организм так сильно, то что это могло значить, скажем, для Посланцев?

— Как знаете. — Медбрат криво ухмыльнулся и, пока Димитрия отвлеклась на разговор двух мужчин, быстро засунул ей ложку с лекарством в рот. По тому, как скривилась при этом девушка, можно было судить, что это был отнюдь не цветочный нектар.

— Вы не могли бы провести полный осмотр, Томо? — обратился к медбрату Дарко. — Ну, там всякие болезни, недомогания. Мы должны знать о состоянии ее здоровья досконально. — Последнее слово он выделил особенно четко.

— Хорошо. Дайте мне несколько часов. И, — медбрат повернул голову в сторону Дарко и впервые посмотрел прямо на него, — принесите ей чего-нибудь поесть. Что-нибудь мясное, каких-нибудь овощей, зелени. Ну, вы понимаете. Я боюсь, как бы у бедняжки не случилось авитаминоза — она явно питалась не слишком разнообразной пищей.

Дарко согласно кивнул и направился в сторону выхода. Что-то терзало его, но даже сам себе он не мог дать полного отчета, что именно. Если бы Димитрия не была девушкой, все было бы гораздо проще, но Посланцы определяют всех особей женского пола как носительниц потенциальной опасности в том случае, если они все еще имели возможность производить на свет здоровое потомство. А тот факт, что облучение девушки не было таким сильным, как у остальных, говорил о том, что она вполне могла возродить человечество буквально из пепла.

Но даже в том случае, если подозрения Дарко подтвердятся, им придется избавиться от нее. Рано или поздно.

— Покажите язык. Нет, я говорю, откройте рот и высуньте язык так сильно, как только сможете. Вот так, умница. Теперь закройте глаза и указательным пальцем правой руки…

Голос медбрата Томо шел фоном. Димитрия машинально делала все, о чем он просил. Приседала, пока у нее не сбивалось дыхание, прыгала вокруг своей оси на одной ноге, позволяла втыкать себе в вены острые иглы, которые были подсоединены к разного рода компьютерам, которые без умолку пищали и сигналили о чем-то. Димитрии, по сути, было все равно, все ли с ней в порядке или нет. Она была жива, и на данный момент ее все устраивало.

— В последнее время вы заболевали, допустим, простудой? Чувствуете ли вы какие-нибудь недомогания? Слабость, сонливость?..

На каждое предположение врача Димитрия отрицательно качала головой. Действительно, она сама не замечала, что за время одиночества даже ни разу не простужалась, но тогда ей было не до таких глупостей. Когда она училась в школе, она была вполне обычным ребенком: болела, как все, когда был сезон гриппа или когда переедала мороженого. Она перестала болеть, кажется, после тридцать первого года — это было время, когда люди стали меньше общаться из-за возможности распространения инфекции. Никто толком об этой болезни не знал, но поговаривали, что она как-то действовала на работу мозга, так что желающих сойти с ума особо не наблюдалось.

— Все в порядке, — тихо пояснила Димитрия медбрату. Ей хотелось уже поскорее закончить осмотр.