Ольга Кузнецова - Медленный солнечный ветер

Без одежды она выглядела еще более маленькой, тоненькой и беззащитной — совсем как огурец без кожуры. Заросшая челка светлых волос, которую Димитрия временами "подравнивала", когда находилась в Сараево, почти полностью закрывала ее глаза, поэтому Дарко даже не мог понять, о чем она сейчас думает. Ему оставалось только догадываться.

Но вместо того, чтобы уйти, вновь оставив Димитрию в одиночестве рассматривать капли, стекающие по стеклу, Дарко опустился на пол рядом с ней.

— Можешь думать что хочешь, — произнес он, — но тебе нужно хотя бы немного поспать.

— Иди к черту, солдат, — безжизненным голосом ответила Димитрия, по-прежнему глядя куда-то в пустоту.

Дарко пропустил ее слова мимо ушей.

— Сестру не вернешь. Ничего не поделаешь. Надо жить сегодняшним днем.

— Ты уже это говорил, и в твоих советах я не нуждаюсь. — Димитрия изменила позу так, чтобы оказаться к мужчине спиной.

Она и вправду никого никогда не слушала. Делала все так, как ей хотелось или как ей было нужно. Даже несмотря на то, насколько сильно она любила свою сестру, она не послушалась даже ее, когда Весна просила ее не воровать. Димитрия хотела быть свободной как птица.

Но птицу охотник может и подстрелить. Прямо в полете.

Димитрия верила во что-то свое. Строила свои воздушные замки, а потом собственноручно взрывала их. Ей нравилось наблюдать за тем, как все рушится. Это потом, когда развалился мир, в котором она жила, Димитрия возненавидела саму себя и свою любовь к разрушениям.

Дарко положил ладонь на плечо девушки, и она почувствовала тепло его прикосновения даже сквозь толстую материю куртки.

— Ты привыкла быть одна. — Нет, он не спрашивал — он констатировал.

— И что с того?

— Может, пора начать доверять людям? Хотя бы некоторым?

— Солдат, не капай мне не мозги. Сейчас ты единственный человек во всем этом гребаном мире, которому я хоть как-то должна доверять. Так что на твои эти штучки я не куплюсь, и не мечтай.

— Должна? — переспросил Дарко, приподняв брови.

— Да, должна…

…но не могу, закончила Димитрия про себя.

Внутри Димитрии была стена, которая не позволяла ей подпускать людей достаточно близко, чтобы потом жалеть об их смерти. Даже Дарко она подсознательно отталкивала от себя как могла, хотя и не слишком в этом преуспела.

Влажный воздух, наполненный ядовитыми испарениями, щекотал ей ноздри. Тошнотворный запах сероводорода сочился с улицы и пробирался во все щели и дыры. Димитрия отвлеклась на этот запах, думая вероятно о том, что так она сможет не обращать внимания на мужчину, чья рука сейчас покоилась у нее на плече.

— Уйди, Дарко, оставь меня одну.

Она ждала, что встанет и уйдет, как всегда уходил, чтобы потом вернуться. Но Дарко не сдвинулся с места.

Что ж, подумаешь. Димитрия не хотела, чтобы он понял, насколько это задевает ее.

Было бы проще, если бы Дарко не было. Она бы не находилась в постоянном страхе, что с ним что-нибудь случится. Она бы находилась наедине с собой и тишиной, к которой так привыкла за годы одиночества.

Она бы закричала на всю силу своих легких, если бы рядом не было Дарко, который "все понимает".

— Пообещай мне кое-что, — попросила она тихо.

Дарко не ответил. Возможно, это означало согласие, но в действительности Дарко в любом случае не собирался исполнять какое бы то ни было обещание.

— Я умру, не отдавай им мое тело. Отправь меня на какую-нибудь потухшую звезду вместе с мусором.

— С чего ты взяла, что умрешь? — Мужчина улыбнулся, но его улыбка получилась ненастоящей, фальшивой. Он и сам не знал, доживет ли до следующего дня.

— Эти сны… Они приходят ко мне все чаще. Они сводят меня с ума. — Димитрия судорожно сглотнула, и через лежащую у нее на плече ладонь Дарко почувствовал, как содрогнулось все ее тело. — А еще я слышу журчание. Знаешь, тихое такое журчание. Но это не от дождя, я уверена. Оно как бы существует только в моей голове. Мой разум умирает, солдат, и мое тело тоже скоро умрет.

Около минуты оба молчали, и тогда Дарко начало казаться, что он и вправду слышит какое-то журчание. Бред какой-то, подумал он, но никак не мог отделаться от мысли, что и вправду что-то журчит. По какой-то необъяснимой причине он вспомнил о том, как Димитрия рассказывала ему про то, как в сумасшедшем доме монашка облила ее водой с ног до головы. Вода… Она могла спасти и убить одновременно. Именно из-за нее по официальной версии и развернулась Третья Мировая. Но это только по официальной — тогда люди все еще пытались закрывать глаза на то, что творили в их мире Посланцы.

— Со вчерашнего вечера потоки дождя уже не такие сильные, — заметил Дарко как бы между прочим. — Значит, дождь скоро прекратится.

Эта, казалось бы, радостная новость Димитрию совсем не приободрила. Все, что она по-прежнему слышала в своей голове, это то, как течет вода.

— Я чувствую себя аквариумной рыбкой, — грустно усмехнулась она. — Стеклянные стены, потолки, — моя личная стеклянная тюрьма.

Больше никто из них не произнес ни слова. Оба знали, что дождь вот-вот должен был закончиться. Так было всегда, и так должно было произойти и на этот раз. Другой вопрос — лужи, которые остаются после таких ядовитых ливней, но тут достаточно было иметь надежную обувь. Димитрия с завистью окинула взглядом обитые железом сапоги, которые носил Дарко. Сапоги ее отца, конечно, тоже были вполне надежными, но лунное железо было не восприимчиво к любым химикатам, так что от такой воды совсем не пострадает.

Когда последние капли хлопнули по крыше и устало скатились по отвесной поверхности, все затихло. И только тогда Дарко наконец услышал то, о чем говорила ему Димитрия. Журчание воды.

Ему показалось, что вода протекает именно под ними, так как появилось ощущение, что еле заметно подрагивал пол. Но откуда пришли эти подземные воды? Разумному объяснению этот факт пока что не поддавался.

Понимая, что вскоре им придется трогаться с места, Димитрия молча встала и отправилась искать по магазинам одежду, которую мало-мальски можно было счесть удобной. Едва она вспоминала о сырой накидке, как ее тут же бросало в пот. Говорят, у тела тоже есть память, и тело Димитрии помнило все, что произошло с ней в этом балдахине. Может быть, это он был причиной всех ее несчастий.

Вскоре она вновь появилась перед Дарко. Все в той же куртке, что он нашел для нее, черных узких джинсах, которые она неаккуратно заправила в отцовские сапоги, и черной шерстяной водолазке. Волосы девушка заплела в тугую косу, зачесав слишком длинную челку назад, и Дарко впервые за долгое время подумал, что Димитрия действительно была по-своему красивой девушкой. Ее красота была ангельской — страшно было даже коснуться ее бледной кожи, худеньких плеч. Кажется, прикоснешься — она рассыплется, разобьется. Но именно поэтому Дарко было не по себе — он всегда боялся ангелов.