Юрий Нестеренко - Приговор

шлема. Впрочем, никаких воспоминаний он у меня не вызвал — я попросту не

присматривался к доспехам рыцарей, которых мы встречали в прошлые дни,

будь то йорлингисты или грифонцы. Но Эвьет уже стаскивала шлем с

убитого, открывая достаточно немолодое, хотя и черноусое,

мертвенно-белое лицо с синюшными губами, покрытое пятнами налипшей на

смертную испарину пыли, словно черновым рисунком будущего разложения.

Глубоко посаженные глаза были закрыты.

Я видел это лицо лишь однажды при очень плохом освещении и все же

узнал его — возможно, потому, что света и сейчас было не слишком много.

— Это же граф Рануар!

— Именно, — кивнула Эвьет и добавила скорее горько, чем

саркастично: — Ну что, милорд, убедились теперь, что меня надо было

выслушать?

Я сильно сомневался, что, выслушай он ее и даже согласись помогать

в операции по убийству Карла, это что-то изменило бы в сегодняшних

событиях. Несмотря на то, что теоретически, имея в своем распоряжении

коня, Эвьет еще успела бы догнать Карла на марше до его встречи с армией

Ришарда, времени на подготовку диверсии, и тем более — безупречной,

просто не было. Но, не успел я высказать это соображение, как из носа

графа донесся слабый стон.

— Он жив! — воскликнула Эвьет и тут же сделала шаг в сторону,

уступая место профессионалу.

— Слышу, — я поспешно опустился на одно колено рядом с раненым.

"Словно я хочу принести ему вассальную присягу!" — мелькнула совершенно

дурацкая мысль. Я пощупал пульс на холодной липкой шее, оттянул веки,

заглянул в расширенные неподвижные зрачки, наклонился ухом к его лицу,

пытаясь расслышать еле уловимое дыхание. — Жив, но плох. Как минимум,

обширная кровопотеря…

— Но у него есть шанс?

Я понимал озабоченность Эвьет. Теплых чувств к Рануару она,

конечно, не испытывала. Но, если мы спасем графу жизнь, в следующий раз

он будет разговаривать с нами уже совсем не так, как в предыдущий.

— По крайней мере, легкое, похоже, не задето, это уже хорошо. Но

помощь нужна немедленно. Тащи сюда мою сумку и готовь корпию. Черт, не

видно тут ни шиша, его бы на свет вытащить…

— Так давай! Вдвоем-то дотащим, хоть и в доспехах.

— Пока не стОит, наконечник может обломиться в ране или выпасть…

— я скептически осмотрел доспех, затем снял свой пояс. — Значит, так.

Как видишь, это цельные латы, здесь нет отдельного съемного нагрудника.

Мы не можем помочь ему, пока не снимем весь панцирь через голову, а

снять панцирь мы не можем, не выдернув копье. А как только мы выдернем

копье, он истечет кровью, которой у него и так осталось не слишком

много. У него почти наверняка задета подключичная артерия.

— Значит, что? — растерялась Эвьет.

— Значит, действовать надо очень быстро. Когда мы выдернем

наконечник, у нас будут считанные мгновения, чтобы снять панцирь и

остановить кровь. Сначала снимаем перчатки, наручи и оплечья. Тут можно

сильно не спешить. Знаешь, как обращаться с этим хозяйством?

— Отец показывал, — кивнула баронесса. — Хотя у него доспех был,

конечно, не такой роскошный, как этот…

Вдвоем мы быстро освободили от всего железа руки графа. Я еще раз

примерился, где лежит мой пояс, где — перевязочные материалы, убеждаясь,

что все необходимое в нужный момент окажется под рукой, и вытянул руки

графа вверх относительно туловища, чтобы не мешали стаскивать панцирь.

— Теперь — самый ответственный момент, — продолжал я. — Бери

панцирь за плечи, вот здесь, хватайся за края отверстий для рук. Как

только я выдерну копье — но не раньше, чтобы его не сломать и не согнуть

— тащи панцирь на себя, а я потащу его за ноги, чтоб быстрее. Панцирь

надо снять полностью — не только с туловища, но и с рук. Потом быстро

переворачиваем его на живот. Через правый бок, — уточнил я во избежание

путаницы. — Готова?

— Да.

Я крепко взялся за обломок древка. Похоже, самое обычное копье, без

всяких фокусов с обратными насечками. Хорошо. Я резко дернул.

— Тяни! — крикнул я, отбрасывая окровавленный наконечник.

В считанные мгновения мы избавили графа от панциря. Кровь, конечно

же, полилась, но не так сильно, как могла бы — предыдущая кровопотеря

понизила давление. Еще одно быстрое слаженное движение — и безвольное

тело перевернуто животом на песок. Я заломил руки Рануара за спину и

принялся крепко скручивать ремнем его локти.

— Что ты делаешь? — удивилась Эвьет.

— Это лучший способ остановить кровотечение из подключичной

артерии. При такой позе она пережимается и…

— Дольф! Сзади!

Я потратил лишнее мгновение, закрепляя ремень — чертова привычка уж

если делать, то добросовестно! — и лишь затем обернулся.

Из-за соседнего холма к нам скакали трое всадников. Солдаты легкой

кавалерии. В первый миг я не понял, к какой из армий они принадлежат,

затем разглядел рисунок на круглом щите переднего — красная рука с мечом

на черном фоне. Это был не личный герб, а эмблема, которую я уже видел

на щитах одного из полков конницы Рануара (судя по цветам, это, скорее

всего, был его личный полк, в отличие от других частей его сводной

армии). Тут же я осознал, как выгляжу с их точки зрения. Обозленные

поражением солдаты едут и видят, как некто связывает руки их

бесчувственному командующему, а рядом валяется некое окровавленное

железо. Возможно, конечно, после перенесенного разгрома у них самих куча

претензий к Рануару, но исполнить патриотический долг им это не

помешает, особенно если они рассчитывают на награду за спасение графа. И

выхода у меня только два — либо пытаться быстро объяснить этим

невежественным людям, что я делаю на самом деле, либо достать огнебой и

стрелять.

Я не видел у них луков и решил, что несколько мгновений на попытку

мирного решения у меня еще есть — тем более что помощь в транспортировке

раненого мне бы весьма и весьма пригодилась. Я ведь даже не знал, куда

его везти.

— Эй, спокойно! — крикнул я. — Это не то, что вы думаете! (черт,

эта фраза никогда не срабатывает) Я лекарь, и…

В тот же миг я заметил, что второй из всадников что-то раскручивает

над головой. Да это же праща! Вот уж не думал, что в наше время кто-то

пользуется таким оружием. Оно же совершенно бесполезно против доспехов!

Хотя лошадиные доспехи все же редкость, и если попасть коню в голову на

встречном скаку — да и человеку в открытом шлеме… И боеприпасы

всегда…

Додумать "под рукой" я уже не успел.

Голова болела, и некоторое время это оставалось единственной

реальностью, данной мне в ощущениях. Мне больно, следовательно, я