Марина Дяченко - Vita Nostra

Сашка впилась зубами в пальцы.

Мама… Валентин… И маленький Валечка. Их не будет… а будет… возможно… Совсем по-другому… все по-другому… Будет ли мама счастлива? Конечно, ведь у нее будет Сашка… Даже без Валентина, без ребенка… У мамы будет Сашка! Она сделает все, чтобы…

Слово. Глагол. Гармония Речи. Хрустальный термитник смыслов. Нечеловеческая красота. Бесконечное познание. Страница за страницей, и книга не кончается, интереснейшая книга, неужели Сашка не узнает, что же было дальше?

Минус три с половиной года, тяжелых, страшных… это был сон, как просто, это всего лишь сон…

Костя. Его не будет в ее жизни, это к лучшему. Егор… У них нет выбора, им никогда не придется выбирать…

КАКИЕ ОНИ СЧАСТЛИВЫЕ!

— Фарит, ну зачем?! Что я вам сделала… Почему вы постоянно ко мне… придираетесь… За что?!

— Саша?

— За что мне этот выбор? Я не могу…

Она сидела уже на полу, скрючившись, прижав ладони к щекам. Коженников опустился рядом.

— Я? Придираюсь? К тебе?! Да у тебя и волосинки с головы не упало! Твои близкие живы, более-менее здоровы, счастливы…

— Я не могу выбирать! Я не могу — вот так — выбирать, понимаете вы или нет?! За что…

— Брось. Любой из твоих однокурсников… из всех, кто учился когда-либо на третьем курсе, отдал бы правую руку за такую возможность.

— Почему? Почему именно так? — она подняла на него залитые слезами глаза. — Почему страхом? Почему не… почему не объяснить? Я бы училась… по-хорошему!

Он покачал головой:

— Не училась бы, Саша. За грань выводит только сильный стимул. Мотивация.

— Но есть же… Другие стимулы… Любовь… Честолюбие…

— Равных нету, — сказал он почти с сожалением. — Это следствие объективных, нерушимых законов. Жить — значит быть уязвимым. Любить — значит бояться. А кто не боится — тот спокоен, как удав, и не может любить, — он обнял ее за плечи. — Ну, ты решилась?

Она оттолкнула его руку и встала. Закусила губу. Слезы текут по щекам — ну и пусть их. Плохо, что прерывается дыхание, и поэтому голос звучит жалобно.

— Решилась. Я хочу закончить институт. Стать частью Речи. Прозвучать. Поступить в аспирантуру… Поэтому я пойду завтра на экзамен, — она пошатнулась, но устояла.

У Коженникова сузились зрачки. Моментально. Его глаза будто осветились изнутри, Сашка отшатнулась.

— Это твое последнее слово?

Она зажмурилась:

— Да.

— Добрый день, третьекурсники.

И зал, и сцена были ярко освещены. Портнов и Стерх стояли внизу, у первого ряда кресел, а за длинным столом, установленным у переднего края сцены, сидели двое мужчин и женщина. Женщину звали Ирина Анатольевна, она преподавала специальность на курсе Егора; мужчин Сашка никогда раньше не видела. Вернее, так ей казалось, пока один из них, сидевший крайним слева, не поднял голову. Сашка разинула рот: это был физрук Дим Димыч. В костюме, при галстуке. С непривычным выражением лица: оно как будто застыло. Как будто все мышцы, отвечающие за мимику, превратились в алебастр.

Третий экзаменатор — светловолосый, на вид лет сорока — никогда не был человеком. Функция, как и Портнов.

Скрипы старых деревянных кресел казались оглушительными. Сашка села в середине второго ряда, справа от нее оказался Денис Мясковский, а слева — Лиза Павленко. Костя сидел в первом ряду, на два места правее Сашки. Она могла бы дотянуться до него рукой, если бы привстала. Но и Костя упрямо на нее не смотрел.

— Дорогие третьекурсники! — Стерх оставался внизу, не поднимаясь на сцену. — Вот и наступил большой день. Сейчас вы получите распечатки с заданиями. У вас будет время на подготовку. Не надо спешить, не надо нервничать. Каждый, кого я назову, подойдет к этому столу, распишется и получит экзаменационный лист. Все готовы? Можно начинать?

Глухая тишина была ему ответом.

— Гольдман Юлия. Имя признака.

Юлька, шатаясь на высоких каблуках, поднялась на сцену. Блондин-функция, сидевший с краю, протянул ей несколько бумажных листов, скрепленных скрепкой. Дим Димыч без улыбки подал ручку. Юлька расписалась трясущейся рукой; она начала читать задание еще на лестнице, ведущей вниз со сцены, и Сашка успела увидеть, как выражение паники на ее лице сменяется удивлением, а потом и радостью.

— Бочкова Анна. Имя предмета.

— Бирюков Дмитрий. Имя предмета.

— Ковтун Игорь. Имя признака действия.

Они поднимались один за другим. Процедура была налажена и явно повторялась не первый раз; привычная размеренность успокаивала.

— Коженников Константин. Местоимение.

Сашка смотрела, как Костя идет к столу. Блондин Иван Михайлович протянул ему листы, бывший (или мнимый?) физрук подал ручку; Сашка видела, как подергивается Костино веко.

Сходя со сцены, Костя споткнулся.

— Спокойнее, — ласково сказал ему Стерх, подавая руку. — Все эмоции остались там, снаружи… Все страхи остались под порогом. Сосредоточьтесь.

Сашка смотрела, как Костя читает свой лист. В какой-то момент он побледнел, у него затряслись губы; потом расслабился, и Сашка ощутила в этот момент его мгновенное облегчение. Он сдаст; он пройдет. Он уверен в себе, сумел вернуть эту уверенность. Местоимение… Пусть будет так.

— Самохина Александра! Глагол!

Сашка подпрыгнула, качнув деревянный ряд. Уже? Так быстро?!

Выбралась, спотыкаясь о чьи-то ноги и коленки. Поднялась на сцену; зал покачивался, как палуба парохода. Сидящие за столом смотрели на нее в восемь глаз. Стопка экзаменационных листов под рукой блондина сделалась тоньше наполовину.

Губы Дим Димыча тронула едва заметная усмешка, совсем не похожая на искренние и белозубые улыбки, щедро раздаваемые девочкам в спортивном зале:

— Удачи… глагол.

— Расписывайтесь, — сказал блондин.

Она взяла автоматическую ручку с золотым пером. Перо царапало. Сашка едва сумела вывести черными чернилами возле синей «птички»: «Самохина». Повернулась и пошла прочь от стола.

— Саша, лист возьмите на всякий случай…

Она обернулась. Дим Димыч смотрел с иронией, но без насмешки.

Она взяла из его рук тоненькие три листика. Зажала мокрой рукой. Добралась до своего места и только тогда посмотрела.

На первой странице вверху был округлый знак «Слово». И еще один — «глагол». И третий, значения которого Сашка не понимала и испугалась было, но тут же сообразила, что это — не задание. Это — «шапка», заглавие, опознавательные символы; под ними было выбито на машинке: «Александра Самохина». Было проставлено сегодняшнее число — и ее, Сашки, корявая подпись.

Она перевела взгляд ниже. Вот это первое задание; Сашка напряглась и тут же расслабилась. Ерунда ерундовая. Такие упражнения она делала десятками на втором курсе.

Второе задание… Да, Стерх был прав. Это просто, это курам на смех.