Игорь Колосов - Идущий

Они оба посмотрели на Старха. Тот некоторое время молчал.

— И куда мы направимся? — спросил он. — Кажется, об этом вы не подумали.

Пауза длилась не меньше минуты. И хотя обычный человек ничего бы не рассмотрел за бесстрастными масками, укрывшими лица членов Совета Ордена талхов, Старх осязал их некоторую озадаченность.

Наконец, Уинар осторожно заметил:

— Вернёмся в монастырь. Разве нет?

Старх рассматривал пол кареты.

— Я не уверен в этом.

Луж молчал. Уинар глянул на него, снова перевёл взгляд на Старха, поколебался и всё–таки спросил:

— Разве это не лучший вариант?

Старх поднял глаза, но смотрел он, казалось, сквозь Уинара.

— Если мы не добьёмся от него то, что нам нужно, не будет смысла, где бы мы ни находились. Вы же прекрасно понимаете, эпидемия началась. Началось то же, что уничтожило прежний Мир. И это не остановить. Ни какими ухищрениями древних алхимиков! Ни чем иным. Люди обречены. Они были обречены раньше, когда уже до некоторой степени могли повелевать силами природы, обречены они и сейчас, хотя я по–прежнему придерживаюсь мнения, что в прошлом Мире эпидемию вызвала перенаселённость.

Луж и Уинар молчали. Старх знал, что бы они могли сказать в противовес. Монастырь — та ещё твердыня, и пройдут годы, прежде чем невидимые молекулы смерти проникнут на его территорию, покончив с последним прибежищем жизни. Долгие годы! За которые мало ли что изменится. В конечном итоге, талх, любой талх должен отстраниться от осознания неизбежного и бороться до последнего. Но Луж и Уинар ничего не сказали. Они также знали, что это ничего не изменит.

— И мальчик также ничего не изменит, — добавил Старх. — Он не в силах остановить то, что посылает само Небо. Однако он в силах помочь некоторому количеству людей. В конце концов, о горстке праведников, переживших Второе Пришествие упоминается ещё в Библии. И это повторится. Если же мы по какой–то причине не будем иметь к ним отношения, в остальном смысл отпадёт.

В этот момент, практически прерывая дискуссию, один из всадников сообщил, что карета вот–вот въедет в городские ворота. Талх, направленный вперёд, уже сказал всё необходимое страже.

— Мы сильно рискуем, — пробормотал Уинар. — Комендант в Антонии — не дурак. Как только посольство Тамали по какой–то причине растворится в этой клоаке, называемой его городом, он сразу заподозрит неладное. Конечно, он не обязательно подумает в первую очередь о талхах, но…может пойти на крутые меры.

Старх не прокомментировал это, Луж тоже предусмотрительно молчал, и Уинар заметил:

— Мы бы немного потеряли времени, если бы избавились от маскарада вне города. О посольстве Тамали вспомнили бы не скоро.

Старх чуть заметно пошевелился.

— Мы и без этого можем опоздать. Что же касается последствий, после всего они уже не будут иметь значения.

— Комендант может пойти на то, чтобы закрыть ворота, — возразил Уинар. — Сейчас в этом не было бы ничего удивительного.

— Проехали, — негромко сказал Луж.

Старх глянул на него, удовлетворённо кивнул и обратился к Уинару.

— Что ж. Я не вижу проблемы и в этом. По–моему, на прощание с этим миром можно поразмяться и устроить хорошую потасовку. Неужели так сложно открыть ворота, которые закрыли?

Дини вскрикнул, замотал головой, словно только что очнулся от тяжёлого, смрадного кошмара, почувствовал копошение на своём плече, краем глаза заметив летучую мышь, и сорвал тварь, заставив её взметнуться к потолку.

Было чувство, что он только что наблюдал за собой со стороны, через что–то прозрачное, какую–то ткань, и это созерцание погрузило его в транс, напоминавший сон наяву. С опозданием пришло ощущение удара в голову, упругого комка тела летучей мыши. Удар не повредил, он вышел каким–то тупым, но транс созерцания оказался оборван подобно нити, за которую Дини держался, робко шагая в чернильной темноте.

Возвращение в прежнее состояние сопровождалось сильным приступом страха, и мальчик удержался от вопля лишь потому, что перед внутренним взором тут же возник уродливый гигант. Закричи Дини, и похититель догадался бы, что мальчик очнулся. В последнее мгновение Дини сжался, не пуская из себя волну эмоций, нашпигованных высокими, пронзительными звуками. Мальчик прислушался, одновременно следя за потолком, где, как в сетях, копошилась летучая мышь.

Не сразу, но Дини, наконец, осознал, он едва не совершил нечто немыслимое, результатом чего могло бы стать…освобождение. У ребёнка перехватило дыхание при этой мысли. Глядя в потолок, он покачал головой, не замечая движения собственных рук, похожие на отталкивание чего–то физического. Он не был готов в это поверить, лишь отчётливые образы ладоней, погружаемых в стену, утверждали обратное.

И ещё озарение того, что делала летучая мышь.

Тварь всё копошилась и копошилась в недоступном полумраке, будто кто–то застенчивый, не решавшийся явиться посторонним взорам. Дини вдруг стало понятно, что именно эта мерзкая тварь не позволила ему завершить начатое. Летучая мышь то ли воспользовалась его состоянием, то ли это и была основная цель её действий, помешать. Быть может, всё, что она делала ранее, и несло в себе единственную цель — остановить Дини в определённый, самый важный момент. Эта мысль пришла так, словно её кто–то подбросил, сам Дини не проявил ни каких усилий, чтобы сделать подобный вывод. Просто в сером, тягучем дне вдруг возник невесть откуда взявшийся солнечный лучик. И он, этот лучик, подвинул завесу тьмы, не намного, но освободившийся яркий свет проник в самое сердце.

Между тем под потолком исчезли шевеление и шорох, уступив место звенящей враждебной тишине. Дини болезненно сглотнул. Он понимал, тварь никуда не делась, она там, у потолка, замерла под прикрытием непробиваемого мрака. И ждёт.

Она ждёт, когда снова представится подходящий случай. Когда Дини опять попытается «уйти» отсюда или же просто заснёт. И оттуда, из сгустка чернильного мрака явственно исходила смертельная угроза. Именно смертельная. Летучая мышь была нацелена на убийство.

Неизвестно, в каком направлении пошли бы мысли ребёнка, быть может, он повременил бы с повторением своего невероятного подвига, во всяком случае, выждал бы какое–то время, рассчитывая, что тварь снова даст о себе знать, если бы не звуки снаружи. Они означали одно — наверху, в доме, что–то происходит. Кто–то пришёл или похититель о чём–то говорит с человеком, лица которого Дини не видел. И речь, скорее всего, идёт о мальчике в подвале.

У меня почти нет времени, пронеслось в голове.

Несмотря на озноб, похожий на порыв ветра, Дини повернулся к стене, противоположной единственному входу подвала. На этот раз мальчик подошёл к стене вплотную, коснулся её ладонями. Прохладный неприветливый камень будто съёжился под прикосновением. Будет тяжело, как будто прошептал кто–то. Мешают звуки сверху, несущие бездну вместо будущего и дороги. Мешает дышащий смертью скользкий сгусток темноты, скрывающий в своём чреве диковинную тварь, так долго делавшую не то, к чему она на самом деле стремилась. Мешал страх, вновь вспыхнувший с новой силой, как затухавший костёр, куда подбросили ссохшуюся щепку.