Курд Ласвиц - На двух планетах

По льду несется змея. Вытянувшись во всю свою исполинскую длину, как бешеное, гонится ее тощее тело, с быстротою курьерского поезда перебрасывается с глыбы на глыбу и ловко скользит над качающимися ледяными горами. Она неудержимо несется прямо к берегу, на север, навстречу возвышающейся на горизонте горной цепи, — мимо глетчеров, туда, к темному скалистому выступу. Вот опять свергается она с высоты в долину. Среди обломков скал пробивается зеленый щавель и желтая камнеломка. Поспешно улетает пуночка, испуганно и ворчливо поднимается дремавший белый медведь, которого змея только что задела по косматой шкуре.

Змее не до того; над северным летним ландшафтом проносится ее хвост, а голову она поднимает высоко в воздух, навстречу солнцу. Едва минула полночь; только что наступило 19-е августа.

Косо падают солнечные лучи на скаты гор. Там, за высотами, лежит северный полюс земного шара. К нему-то и рвется змея. Не где же голова стремительного чудовища? Ее не видно. Тощее тело расплывается в воздухе», светло и прозрачно висящим над полярным ландшафтом. Но что это? Впереди, над змеей, все время парит позолоченное солнцем округлое тело. Это большой воздушный шар. Туго натянут тонкий шелк под давлением наполняющего его водорода. Равномерный южный ветер на высоте трехсот метров над землею гонит шар к северу. Змея — гайдроп воздушного шара, благополучно приближающегося к вожделенной цели человеческой любознательности — к северному полюсу Земли. Волочась по земле вслед воздушному шару, он регулирует его полет. Его трение о землю создает устойчивость и этим дает возможность воздухоплавателям при помощи паруса до известной степени уклоняться от направления ветра.

Но сейчас парус спущен. Ветер дует прямо с юга так попутно, как только могут пожелать отважные искатели северного полюса. Долго дожидались они южного ветра на северном берегу Шпицбергена. Уже клонилось к концу полярное лето, и они боялись, что им придется вернуться ни с чем, как отважному шведу Андрэ при первой его попытке. Наконец, 17-го августа южный ветер установился. Наполненный шар поднялся в поднебесье. В течение двух дней они прошли тысячу километров прямо к северу, перелетели открытый Нансеном океан, достигли какой-то новой земли, оказавшейся здесь совершенно против ожидания географов; на юге уже скрылись от их взоров Мыс Зупана и Земля Андрэ. Скоро должно было решиться, действительно ли две предыдущие экспедиции, предпринятые одна — на воздушном шаре, другая — на санях, достигли самого полюса, как полагали их руководители. На этот раз немецкая экспедиция, снаряженная на средства богатого частного лица, астронома Фридриха Элля, должна была снова отправиться на воздушном шаре для исследования полюса. Новый воздушный шар «Полюс» был снабжен всеми новейшими приспособлениями.

Руководство экспедицией принял на себя сам директор Отдела Научного Воздухоплавания — Гуго Торм. Его сопровождали астроном Грунте и естествоиспытатель Иозеф Зальтер.

Зальтер взглянул на часы и на барометр, нажал моментальный затвор фотографического аппарата, заметил время и давление воздуха.

— Готово. Снимок сделан, — пробормотал он. Потом, насколько позволяла тесная корзина, вытянул ноги в высоких валеных сапогах и, весело подмигнув, сказал:

— Господа! Я ужасно устал. Не соснуть ли маленько? Как вы полагаете, капитан?

— Ну что же? — отвечал Торм. — Теперь ваша очередь. Но поторопитесь! Если этот ветер продержится еще три часа…

Он остановился, чтобы проследить нужные записи приборов.

— Разбудите меня, пожалуйста, как только мы… будем… на полюсе.

Зальтнер говорил с закрытыми глазами и при последних словах он уже сладко дремал.

И жуткое же счастье выпало нам на долю! — начал Торм. — Мы, в буквальном смысле этого слова, летим к нашей цели. За последние пять минут я снова отметил 3,9 километра. Не могли ли бы вы точнее определить, где мы находимся?

— Это вполне возможно, — ответил Грунте, берясь за секстант. — Шар идет очень спокойно, и местное время мы знаем довольно точно. Солнце стояло на самой низкой точке час и 26 минут тому назад.

Он с величайшей тщательностью измерил высоту солнца; потом в течение нескольких минут что-то вычислял.

В полной тишине раскинулся ландшафт, над которым пролетали воздухоплаватели. Широкая нагорная равнина, покрытая мохом и лишаями, там и сям прорезанная водоемами, образовывала подножье горной цепи, к которой быстро приближался воздушный шар. Ничего не было слышно, кроме тиканья механизмов, равномерно повторяющегося шума аспирационного термометра, да сонного дыхания Зальтнера. Конечно, куда приятнее было передвигаться таким способом, чем, вместе с полумертвыми от голода собаками, протаскивать по ледяным глыбам медленные санки. Грунте отвел глаза от своих формул.

— На какую широту указывает пройденный путь? — спросил Торм.

— Восемьдесят восемь градусов, пятьдесят… пятьдесят одна минута, ответил тот.

— Нет, мы уже дальше.

Грунте, молча, проверил вычисления. Потом степенно, с тем же хладнокровием сказал:

— Восемьдесят девять градусов, двенадцать минут.

— Не может быть!

Совершенно точно, — степенно возразил Грунте и поджал губы так, что его рот под тонкими усами стал похож на тире. Это означаю, что никакая сила уже не может хоть сколько-нибудь изменить его непоколебимого утверждения.

— Значит, до полюса остается около девятидесяти километров! — с одушевленном воскликнул Торм.

— Восемьдесят девять с половиной, — сказал Грунте.

— Значит, через два часа мы уже будем там.

— Через час и пятьдесят две минуты, — невозмутимо поправил Грунте, если только ветер не ослабнет.

— Да, — если!.. пылко подхватил Торм. — Два часа — только всего! Дай-то бог!

— Как только мы перемахнем через тот горный хребет, мы увидим полюс.

— Вы правы, доктор. Увидеть-то мы его увидим, но доберемся ли до него?

— Почему же нет? — спросил Грунте.

— Мне не нравится небо там, за горами: солнце слишком долго стоит над северным склоном, — там несомненно образовалось восходящее воздушное течение.

— Нужно переждать,

— Смотрите, смотрите, каков великолепный скат глетчера! — воскликнул Торм.

— Мы летим прямо к нему. Не подняться ли нам? — спросил Грунте.

— Конечно нужно миновать его. Внимание!.. Режьте!

Два мешка с балластом полетели вниз. Шар взвился.

— Как обманчиво расстояние! — заметил Торм. Я сказал бы, что эта стена гораздо дальше от нас. Двух мешков недостаточно. Придется еще пожертвовать балластом.

Он отрезал еще один мешок, — Мы не должны попасть в ущелье, — объяснил он, — кто знает, в каком вихре мы там очутимся. Но что это? Шар не поднимается? И это не помогло?