Уильям Кейт - Шагающая смерть

Катя положила ладонь на встроенную в крышку стола панель. Перед её мысленным взором возникла вереница быстро сменяющихся данных. Тем временем Суцуми комментировал каждый показатель.

– Я просмотрел результаты последних тестов кадета Камерона. Выяснилось, что вместо техномегаломании, отмечавшейся раньше, у него появилась отчётливая тенденция к технофобии. Этот показатель поднялся с отметки ноль целых две десятых до отметки один. Индекс беспокойства вырос у него до отметки три. К этому следует прибавить растущий синдром преследования и врожденное недоверие к властям. Нетрудно догадаться, что у него возникло ощущение, словно его жизнь перестала безраздельно принадлежать ему самому. Власть имущие оказывали на неё значительное влияние, подавляли его. Обратите внимание на противоречивость его чувств к отцу: гордость и восхищение, с одной стороны, разочарование и обида, с другой…

Катя слушала комментарии психометриста со всё возрастающим смущением. Тот с такой откровенной прямотой продолжал перечислять список сделанных им наблюдений, словно подвергшийся анализу человек не находился с ним в одной комнате.

– Таким образом, – подытожил Суцуми, – становится ясно, что кадет Камерон имеет большие трудности с концентрацией внимания в условиях стресса. И если в условиях имитации военных действий он неплохо справляется с заданием, в реальности, когда в трудной ситуации нужно оперировать с цефалосвязью, от него можно ожидать заторможенности. Не исключена вероятность, что сейчас он испытывает страх перед цефлинком. Кроме того, как я уже говорил, к начальству он питает неприязнь, недоверие и считает, что к нему несправедливы. Что касается меня, то я бы сто раз подумал, прежде чем разрешить ему цефлинк любого рода и с любой машиной.

– Кадет Камерон, что вы можете сказать на это?

Дэв выглядел таким усталым, что, казалось, еще минута, и он пошатнётся и упадёт на пол, не сходя с места. Несмотря на то, что одна из ручек его кресла также была оборудована встроенным интерфейсом, он даже не удосужился положить на него ладонь, чтобы ознакомиться с данными его тестирования, представленными Суцуми.

– Мне больше нечего добавить, полковник, – сказал он. – Как я понимаю, я уже конченный человек, ведь так?

– Это нам ещё предстоит выяснить. – Но голос Варнея прозвучал не слишком убедительно.

Окончательное голосование закончилось со счётом три против двух. В меньшинстве оказались Катя и младший лейтенант Хейган. Было принято решение перевести его в немоторизованную пехоту и не рисковать ещё одним уорстрайдером. Приписан он будет ко Второму полку «Ульвенвакт» – «Волчьей гвардии» – расквартированному в Мидгарде. По возможности ему постараются найти место в нестроевой службе. Варней пообещал устроить его в мотоотделение полка. Уж очень хорошо проявил он себя, обрабатывая силикарбом внутренности уорстрайдеров.

Приговор Дэв Камерон выслушал без эмоций, хотя лицо его было очень бледным. «Интересно, о чём он думает?» – спрашивала себя Катя. Её удивила собственная реакция, чувство обиды и утраты. Тами Лейниер, умершая кошмарной смертью, была её подругой. Ксенофоб разъел броню её модуля и добрался до неё прежде, чем она успела катапультироваться. Катя не могла умерить свой гнев к человеку, который струсил и катапультировался, бросив ее одну. Однако теперь этот гнев прошел. По всей видимости, решила Катя, у неё был один существенный недостаток: её всегда беспокоили брошенные и сироты. Возможно, Дэв Камерон разбудил в ней материнский инстинкт; может быть, их связывали одинаковые воспоминания о Божественном Океане, – синем свете, удерживающем Тьму на расстоянии вытянутой руки. Или, может быть, – нельзя было исключать и такую возможность – парень просто понравился ей, и она хотела, чтобы у него всё сложилось хорошо.

Она нагнала его в проходе за пределами здания вскоре после того, как слушание завершилось.

– Дэв? С тобой всё в порядке?

Он бесстрастно посмотрел на неё.

– Послушай, Дэв. Ещё не всё потеряно. Я всё ещё могу…

– Забудьте обо всём, капитан. Мне не нужна ваша помощь.

– Но…

– Я сказал, забудьте!

На одно мгновенье ей приоткрылось что-то, что скрывали его глаза, что-то тёмное и пугающее.

– Я устал от борьбы. Как бы ваши люди со мной ни поступили, меня устроит всё.

«Ваши люди». Вдруг он ей показался таким одиноким.

– Но что ты будешь делать? Что бы ты хотел делать?

Его ответ больно резанул слух.

– Выжить!

Вдоль строя нашего сержант прошёл и, плюнув

в пол, сказал:

«Такого сборища ослов я сроду не видал.

У Морган Холда никогда вам не разбить врага».

Бедняга! Он не знал тогда, как честь нам

дорога!

Дэв сидел в отсеке с низким потолком, залитым красным светом, на сиденье, обивка которого уже порядком поизносилась. Его окружали товарищи по оружию, такие же, как он, пехотинцы. Отсек раскачивался, колыхаясь сообразно спокойному ритмичному движению, сопровождаемому приглушенным шипением, скрипом и топотом огромных ножных приводов.

– Эй, люди, вы слышали последние «байсы»? – спросил рядовой Хэдли, прижимая к себе ствол «Интердинамика» PCR-28, зажатого у него между коленями, скорострельного 4-миллиметрового ружья с магазином, вмещающим две сотни безгильзовых бронебойных патронов. – Ксены пробуравились сегодня в сотне км от Мидгарда!

– Метан тебе в глотку, Хэд, – невесело усмехнулась сурового вида женщина, сидевшая напротив него. – В радиусе тысячи вёрст ксенами даже не пахнет. Если не считать твоих мозгов.

Дэв откинулся на спинку сиденья и присоединился к дружному гоготу и хору последовавших шуток. «Байса» было искаженным вариантом слова «уваса», что на нихонго означало: «слухи», «трёп». Это занятие было любимым времяпрепровождением солдат срочной службы. Темы трёпа, как правило, были легко предсказуемы и не отличались большим разнообразием. «Куда нас посылают?», «Когда мы уезжаем?», «Что творится в мире за пределами нашего тесного круга?»

Всего их было двенадцать человек, составлявших третье отделение первого взвода роты «Браво» второго полка «Ульвенвакт». Первое, второе и четвертое отделения взвода размещались в других отсеках, имевшихся в брюхе огромного VbH Zo, бронированного шагающего транспорта личного состава. «Zo», что на нихонго означало «слон», имел четыре ноги, шагал вразвалку, раскачиваясь из стороны в сторону, что доставляло определенные неудобства. Но, с другой стороны, этот вариант передвижения по каменистой неровной поверхности был самым плавным и имел явные преимущества перед остальными видами транспорта на колёсном и гусеничном ходу. На пересечённой местности он позволял передвигаться со скоростью до пятидесяти километров в час.