Дамиен Бродерик - Игроки Господа

— Не стоит мешкать, — заметил Тоби, и мы шагнули в мир, где не было хижин, зато в нескольких километрах от холма виднелось нечто необозримо высокое, бледно-голубое, стоявшее на красном бетоне, воспарив над легкими облачками. Его макушку венчало некое подобие луковицы. Множество окон отражали утренний солнечный свет. Прикрыв глаза рукой, я увидел, что «луковица» медленно вращается вокруг своей оси. В окружавших нас низких зарослях пурпурных листьев порхали огромные кружевные бабочки. Место зачаровывало своей красотой и непостижимой странностью, точно невероятный сон.

— Это… великолепно, — выдохнул я.

— Да, — согласилась Лун, беря меня за руку. — Понимаешь, все это — параллели базовой вселенной Тоби. Как количественные числительные. Их здесь — исчислимое множество.

— Параллельные вселенные, — кивнул я.

— Нет, — возразил Тоби. — Ну, да, если хочешь, но это грубое упрощение. Каждая из параллелей в действительности принадлежит той самой вселенной, внутри которой ты живешь — той же мультиленной — но по прямой от нас до них путь неблизкий.

— В среднем они отстоят друг от друга на десять в степени десять в степени двадцать девять метров, — добавила Лун, изобразив ладонью волнообразное движение, чтобы показать, что среднее колеблется, как будто я понимал, о чем она вообще говорит. — Сравни со скоростью распространения света. К счастью, мы можем попасть туда быстрее, переписав онтологию.

— О, конечно! И как я сразу не догадался? — зажмурившись, я начал считать. От десяти до тринадцати световых лет. Радиус целой чертовой вселенной, не так ли? Это потрясало воображение. Нет, постойте! Не может существовать столько версий Земли, столько планет! — На самом деле, я по-прежнему не понимаю. Десяти в двадцать девятой недостаточно…

— Нет-нет, — перебила Лун. — Действительно, десять в двадцать девятой степени — это огромное число, в твоем теле едва наберется столько атомов. Сто тысяч триллионов триллионов. Но, видишь ли, это только экспонента. Вся мультиленная значительно, невообразимо больше. Надо возвести десять в эту степень…

— Это не просто единица с двадцатью девятью нулями, Август, — добавил Тоби. — Десять в степени десять в степени двадцать девять — это так много, что если ты захочешь написать число на бумаге, тебе потребуется сто тысяч триллионов триллионов нулей. Я провел вычисления как-то на досуге, за чашечкой горячего шоколада, и результат засел в моей памяти.

Испытав соответствующее потрясение, я пожал плечами:

— Куча ничего.

— Куча всего, мой дорогой мальчик. И если на один дюйм влезает десять цифр, то только число, описывающее протяженность отдаленных вселенных в мультиленной, растянется на двадцать семь миллиардов световых лет! — Тоби с радостной улыбкой широко раскинул руки. — От одного конца локального космоса до другого — цифры, цифры, цифры!

— Да-да, а еще потребуется чертова пропасть чернил и бумаги, точно-точно, — не думаю, что их обмануло мое притворное безразличие. Произнесенные слова полностью переворачивали воображение, с ног на голову. Мои глаза чуть не разъехались в разные стороны, когда я попытался представить описанное. Вселенная вселенных. И это — лишь первый шаг! Вселенная вселенных вселенных. И так далее, почти до бесконечности… Перебор. Ладно, хорошо, я это принимаю. В таком огромном пространстве может существовать сколько угодно подобных Земле миров, и каждый из них будет в чем-то напоминать ее — планету, знакомую Лун, и Тоби, и мне, несмотря на то, что наши миры слегка различались. Я наконец выдохнул, оглянулся на Лун. Она кивнула:

— Знаю. Я тоже испытала сильное потрясение. Отлично, дорогой, — оживленно добавила она, — мы показали тебе призрачнейший намек на первый Т-уровень, где мы обычно живем. А теперь пора перейти на большие масштабы.

— Куда?..

Schwelle распахнулся, повинуясь дейктическому коду Лун. Мы оказались в кошмарно искривленном и перекрученном пространстве.

— Т-первичный пример. Второй уровень Тегмарка, — каким-то образом сообщила мне доктор Сагара, и я чудом ее услышал. Голос гремел, словно ржавая железка по крыше. — Не волнуйся. Наши чувства и мозги для этого не приспособлены. Еще не эволюционировали.

Был ли в моих легких воздух? Я понял, что задыхаюсь. Существовало ли здесь тепло, чтобы растопить лед в желудке? Я обхватил себя руками, потом взглянул на Лун, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Она превратилась в ведьму с полотен Эль Греко, растянутую, с капюшонными веками. Нет, ничего подобного, скорее в деформированную фигуру Дали или Пикассо того периода, когда он начал превращать человеческие тела в длинные штуковины с обоими глазами на одной стороне лица. Рядом с Лун торчал мой братец, насекомое с гребнем из ярко-синих волос. Я посмотрел на собственные руки и отпрянул. Ржавая проволока с ошметками кожи.

— Боже! — простонал я. — Эдвард Руки-Ножницы!

— Твоя грамматика старается изо всех сил, — заверил меня Тоби. Его голос ужасно напоминал трубный зов кита. — Здесь, в этом месте, — он сделал стойку, будто учуявшая след гончая, — возможно, существуют два пространственных измерения и, полагаю, два временных направления.

— Два направления во времени? Хочешь сказать, здесь мы можем вернуться в прошлое?

— Да, но только пока мы здесь, — ответила Лун.

Вы когда-нибудь слышали, как поют павлины? Я пришел в ярость от того, что этот злобный мир сотворил с ее мелодичным голосом.

— Здесь, безусловно, очень мило, — проскрежетал я, — однако не думаю, что захотел бы здесь жить.

— Тогда пошли, — отозвался Тоби, и мы шагнули во что-то еще менее симпатичное.

— Ты путаешь палочки, — заявил я, потеряв всякую способность соображать. На самом деле я хотел сказать… Я попытался ухватиться за что-то далекое и знакомое.

— Эти Т-первичные миры воплощают все мыслимые смешения физических измерений и констант, составляющих мультиленную, — пояснила Лун. Я расхохотался, потому что она в точности повторила мои слова.

Мы побывали в мирах, где не было ничего твердого, упорядоченного, устойчивого. На какую-то кошмарную бесконечную секунду оказались в огромной пустоте с невообразимым количеством направлений, но без времени. Запах ладана. Тишина, покой, ловушка. Мои стрижающие имплантаты пылали огнем. Я испытал судороги, спазмы. Затем меня вырвало из этого вечного молчания, и Лун прошептала, словно узнавая:

— Эллиптические частичные дифференциальные уравнения.

Мы шли вперед, все время вперед. В изломанном королевстве эха, где ничто не стояло на месте, где рождались и умирали потоки невероятных сил, Тоби сказал мне:

— Видишь? С одним пространственным, но с более чем четырьмя временными измерениями миры нестабильны.