Дмитрий Баюшев - Гостинец из будущего

Говорил он коротко, отрывисто, как с каким-нибудь быдлом. И администраторша вновь стала приветливой и милой.

- Четырех номеров не будет, э-э, сударь, - сказала она. - С указанными параметрами будет всего лишь два. Есть без биде, но там уже живут.

- Выгони, - распорядился Толян.

- Это невозможно, - сказала она. - Ответственные работники.

- Выгони.

- Это будет дорого стоить.

- Сколько?

- Двести долларов сутки, - краснея, произнесла администраторша.

- Заметано, - сказал Толян...

Сонного Кольку, который спал на ходу, уложили в кресло-кровать, после чего Маша со Светой перебрались на кухню.

Квартира у Маши была маленькая, чистенькая, на шестом этаже шестнадцатиэтажного дома. Окно в кухне было распахнуто настежь, легкий сквознячок колыхал тюлевую гардину. Внизу во дворе орали пацаны, сгущающиеся сумерки уже мешали играть в футбол.

Разговор шел о том, о сем, этакий необременительный, отвлекающий от проблем трёп под чашку остывающего терпкого чая.

Порой Света, которой очень нравилась и уверенная в себе Маша и эта сияющая чистотой кухонька, ловила себя на мысли, что завидует. Завидует, что люди могут жить так спокойно и уютно, а она не может. И квартира есть побольше этой, и чемоданы денег, на которые можно купить дворец, нету главного - спокойствия. Которое ушло, как только ушел Игорь.

Всякий раз, когда Света думала об Игоре, она мрачнела, замыкалась в себе, и Маша начинала её тормошить.

Света возвращалась из своей оцепенелой задумчивости, а Маша говорила ей, успокаивая:

- Да вернется он. Все всегда возвращаются. Не война ведь.

- Может, хуже, чем война, - вздохнув, отвечала Света. - Мы же не знаем. Ты извини, что я такая... квёлая. Навязалась тебе на шею.

- Вот только этого не надо, - говорила Маша. - Я же не чурбан какой-нибудь. Я же понимаю.

Незаметно прошел час, мальцы во дворе угомонились. Поднялся ветер, шумя листвой стоящих внизу лип и тополей, и Маша прикрыла окно.

Разговор у них теперь шел о молодняке, и Маша очень опасалась, что нынешние реформы (так сказать реформы) молодежь исковеркают, потому как всё и вся начинает заменяться золотым тельцом.

Наплевать на искусство, на культуру, на науку. Главное - любым способом нахапать. Примеры перед глазами: олигарх хапает, не имея за душой ни таланта, ни элементарных способностей, а писатель, художник, ученый сидят на бобах. Родители, окончившие институты, также сидят на бобах. Так какой смысл учиться? Зачем напрягать извилины? Страшненькая мораль, подленькая мораль - всё сводить на голые деньги. Деньги - всего лишь эквивалент труда и не более. Сначала должен быть труд, а нет труда - нет денег. Труд - это лошадь, деньги - телега. Больше телега - больше труда, чтобы её свезти. Верно ведь? А у нас, как у дураков, телега впереди лошади. Запрягли! Экие умельцы.

- А если нашел сверточек? - сказала Светлана. - Тоже ведь без труда.

- Сверточки на дорогах не рассыпаны, - отозвалась Маша. - Это как лотерея: есть везение - нету везения. Мне вот не везет, приходится рублик за рубликом зарабатывать.

- Погоди-ка, - сказала Светлана и принесла из коридора туго набитую хозяйственную сумку.

- Считай, что нашла свой сверточек, - произнесла она, открыв сумку. Наружу, будто выталкиваемые какой-то силой, выплыли пачки запечатанных сторублевок. - Половина твоя.

- Игоревы? - спросила Маша, покосившись на деньги.

- Да, - ответила Света. - Ты как будто не рада?

- А чему радоваться-то? - сказала Маша. - Их бы на экспертизу. Наверняка поддельные.

- А вот и нет, с печатного станка, - возразила Света. - Таких станков пока не делают. Но будут.

- Заманчиво, - сказала Маша. - Только ведь у нас как? Купишь чего - сразу начинают доставать: почему такие расходы, что превышают доходы? Налоговая, то-сё. Из органов, естественно, турнут. И что дальше?

- Э-э, не вешай лапшу, - совсем по-цыгански сказала Света. - Тут тебе лет на двадцать хватит. Зачем тебе органы?

И подмигнула.

Вот это совсем другое дело. Вот такая Света Маше нравилась.

- Ты и мертвого уговоришь, - сказала Маша. - В самом деле, не ворованное же. И не взятка, потому как от чистого сердца. Не взятка?

- Обижаешь, начальник.

- Лететь мне с работы к чертовой бабушке, - якобы в задумчивости произнесла Маша и добавила уже совсем другим, деловым тоном: - Но не быть же дурой. Сыпь прямо на пол. Мы по ним босыми ножками гулять будем...

Толяну достался трехместный люкс, Ремизовой одноместный номер с биде, а Шепталову и Буханкину по одноместному без биде. Ответственные работники - командированный директор оборонного завода и прибывший на семинар начальник Госналогслужбы некой захудалой области - были уплотнены в двухместный номер. И даже не пикнули.

С дорогими гостями были очень предупредительны. После того, как они помылись и облачились в махровые халаты турецкого производства, специальный человек снял с мужчин мерки, Ремизову обслужила женщина. Затем в номере Толяна был накрыт стол, где блюд и вин было без счета. Каждые полчаса с кухни приносилось что-нибудь новенькое, только что с жаровни либо из духовки. Грязные тарелки с объедками при этом как бы исчезали сами собой. Очень вышколенная была прислуга.

Разговор за столом шел самый непринужденный и спонтанно перескакивал с темы на тему. Только что, скажем, Толян на полном серьезе объяснял Зинаиде, что биде - это такой фонтанчик для питья с бодуна, дополз на карачках и пей, не выпрямляясь (Зинаида хихикала и вроде бы верила), как Буханкин вспоминал вдруг гада Мефодия, и Толян, мрачнея, говорил, что так это дело не оставит. Разберется с дерьмом пузатым.

- Ах, Толянчик, - говорила Зинаида. - Ты такой вспыльчивый. А я жалею, что не покушала ананас. Там, в казино, такой толстый ананас стоял. Рядом с водкой.

- Могли бы и чем другим накормить, - замечал Буханкин. - Глиной, например.

- Тьфу на тебя, Степа, - отвечала Зинаида.

- Гадом буду, во всем виноват Марьяж, - говорил Толян. - И в том, что выигрывали поначалу, и в том, что потом продували. Это ему, стерве, раз плюнуть. А когда мы втянулись по самую маковку, пошел подламывать мою квартиру. И влетел в капкан. Я вот думаю, не этот ли охламон еще и хату поджег?

- Не повезло тебе, Толянчик, - вздыхала Зинаида, переглянувшись с Буханкиным. Золотишко-то да перстеньки были спрятаны надежно. - Но ты не переживай. Ты у нас умный. Ты у нас удачливый. Еще наживешь.

- Фарт - главное дело, - соглашался Толян, обласканный её мурлыкающим голосом. - Дерябнем за фарт.

К полуночи принесли одежду: для теплой и холодной погоды, как и было заказано фирменную, с лейблами.

Переодеваться никто не стал, кто же переодевается в полночь-то, если гастролировать никуда не тянет, а в свой номер можно прошлепать и в халате.

Вскоре Антон отправился спать, через полчаса ушли Ремизова с Буханкиным, потом Ремизова вернулась, чтобы остаться на ночь. Толяну это дюже понравилось, тем более что Зинаида, раздевшись, оказалась еще лучше, чем можно было предположить.