Фриц Лейбер - Трижды судьба

До его слуха донесся скрежет когтей по скале — создавалось впечатление, будто быстро удирал зверек.

Перед пещерой круто вниз уходила скальная стена, а на дне маленькой долины угадывалась замерзающая река. Над долиной висели тяжелые, серые облака: сгущались сумерки. Горизонт не просматривался — его закрывали вздымающиеся ввысь скалы. Было ужасно холодно.

Вся декорация возле пещеры показалась ему весьма знакомой.

Может быть, Торн-2 сошел с ума?

Иначе зачем же ему забираться в пещеру?

Будто именно он предусмотрел такой шаг, хотя трудно понять, как ему удалось за такое короткое время воплотить свой замысел.

Было бы сумасшествием вернуться в собственный мир и умереть от голода в этой захолустной дикой местности или пасть жертвой диких зверей, которые, несомненно, бесчинствуют здесь.

Первым делом Торну нужно взобраться на скальную стену, возможно, оттуда будет виден какой-нибудь знакомый небоскреб — прекрасный ориентир.

Вдруг Торн понял, что эта долина имеет огромное сходство с той, что находится рядом с театром на открытом воздухе: ведь в детстве они с Клоули часто бродили по ней. Слишком характерной и незабываемой была форма реки.

И все-таки это не та самая долина!

Совсем иной погодный пояс, и лес на зеленых холмах намного гуще. Кроме того, определенно существует много похожих долин.

Торн осмотрел тяжелую одежду, которую носил Торн-2. Его взгляд упал на ладони — и он, пораженный, зажмурился.

Он долго сидел с закрытыми глазами, и даже когда над ним зашуршал какой-то зверек и со скалы посыпались мелкие камешки, он не поменял позу.

Торн принял решение взобраться на скальную стену; оттуда лучше сориентироваться и определить свое местонахождение, а уж потом заняться подробным изучением своих рук и лица.

Это, скорее, принуждение, нежели свободный выбор.

Он подошел к каменной скамье у входа в пещеру; у него опять появилось мимолетное ощущение, будто где-то поблизости какой-то маленький зверек обратился в бегство. Он едва ли был больше кошки.

Торн поднял взгляд вверх и отыскал тропинку, извилистую, ведущую к вершине. И затем начал подниматься.

Через несколько шагов он увидел то, что заставило его застыть на месте.

Примерно в десяти метрах впереди на выступе скалы неподвижно сидели три кошки, разглядывая его.

Несомненно, это были обычные домашние кошки, хотя и со странно густым мехом.

При нормальных обстоятельствах невозможно найти кошек в отдаленной, слишком испещренной расщелинами местности. Присутствие этих животных указывало на близость людей и человеческого жилья.

Поскольку кошки не испугались Торна, можно было судить, что вид человека знаком им. Но почему же они удирали, если это действительно было так?

— Кис! — позвал он. — Кис-кис!

Звук, казалось, замирал в холодном воздухе.

Ему ответила черно-серая кошка, сидевшая справа.

Эхо не воспроизводило точно слово «кис», скорее, протяжное мяуканье, которое разносилось гулко среди каменной пещеры таким ужасным звуком, что по спине пробегала холодная дрожь.

— Кии-ис.

И Торн вдруг испугался.

Его нога зашуршала по скале, и кошки скрылись из виду.

Он храбро продолжил свой трудный путь, порой продираясь через густые заросли; разносилось странное эхо — звучал его голос; ему казалось, что кошки следуют за ним на его призыв по какой-то скрытой от него тропинке рядом.

Мысли Торна непроизвольно переключились на проблему интеллекта домашних кошек. Человек много веков пытался укротить это животное, навязав ему свою волю; однако это удалось не вполне, ибо кошки везде каким-то образом сохраняли свою независимость.

Вдруг до него донесся иной шум: это прозвучал тоскливый вой, который он слышал еще в пещере.

Так могла выть стая волков или собак; вой доносился из глубины долины.

Небо быстро темнело.

Торн сравнительно легко одолел крутой подъем: напрасно он опасался. Дышать становилось труднее, но дыхание оставалось довольно ровным. Он мог продолжать свой путь, но нуждался в передышке.

Здесь, на вершине, росли лишь отдельные деревья. Тропа широкими изгибами постоянно поднималась к вершине.

Над Торном простиралась стена с узким выступом; на нем опять уселись три кошки, внимательно следя за ним. Их склоненные головы свидетельствовали, что они устроили своего рода конкуренцию, в центре их обсуждения, несомненно, оставалась его личность.

Из глубины долины снова донесся протяжный вой. Кошки навострили уши.

Когда Торн снова двинулся в путь, одна из кошек — черно-серой окраски — прыгнула, едва не угодив в него, и исчезла внизу. Остальные две сопровождали его по тропинке сбоку.

Он ускорил шаги.

Дорога стала ровнее, и Торн быстрым шагом двигался вперед.

Из долины снова донесся вой, но кошки упрямо следовали за ним к вершине.

Все шло нормально, и его тело не испытывало чрезмерных нагрузок при подъеме; наступили сумерки.

Торн долго смотрел по сторонам. Мысли и ощущения теперь не играли никакой роли — все зависело от зрения.

Здесь, наверху, было еще довольно светло, ничто не загораживало горизонт. Вплоть до самого горизонта простирался белый снежный покров. Где-то вдали вздымалась крутая, покрытая льдом гора.

Единственный признак наличия жизни — тонкий столб дыма, поднимающийся к небу в некотором отдалении.

Торн некоторое время заставлял себя не смотреть на руины, попадавшие зачастую в поле зрения. То были причудливые развалины домов и зданий, вздымавшиеся посреди гигантской застывшей лавы.

Мир руин, освещенный последними лучами заходящего солнца.

Но Торн продолжал думать, его мысль работала. Его предположение относительно долины оказалось совершенно правильным. Эти покрытые снегом и льдом кучи обломков — не что иное, как бывшее здание Опалового Креста.

Везде были видны следы и останки громадных небоскребов, в которых когда-то размещался целый город. Некоторые обломки стен круто вздымались вверх, будто простирались к небу руки.

Это гигантское поле руин вряд ли могло быть Миром-1, даже если мир подвергся катастрофе. Нигде не найти следов Голубого Лорена и некоторых других небоскребов, внешний вид которых прочно врезался в память Торна.

Это и не Мир-2, ибо там в небо вздымались бы развалины Черной Звезды.

Торн посмотрел на свои руки.

Они сплошь покрыты твердыми мозолями и местами обморожены. Потрескавшаяся кожа, грязные ногти — и все же это, несомненно, были руки Торна.

Он, прижав ладони к лицу, ощупал щеки, нос, подбородок, почувствовал щетину на подбородке, коснулся длинных прядей волос под меховой шапкой.

Одежда Торна состояла из сшитых вместе меховых шкур и подбитых мехом сапог с мягкими подошвами.