Юрий Шпаков - Один процент риска (сборник)

— Ага, вот ты где! — сказал Костров. — А ну, вылезай!

Он с усилием раздвинул мертвые покореженные блоки и вытащил желтоватый округлый камень.

— Эх, бродяга, бродяга! Вот прибавил забот… Дай-ка хоть посмотрю на тебя.

Камень ничуть не походил на метеориты, которые видел до той поры Сергей. Во-первых, необычная форма — словно его обточили морские волны. И что самое удивительное — незаметно следов удара. Похоже, ничуть не деформировался. Прошел сквозь несколько слоев металла и пластмассы — и целехонек! Плотный, крепкий, он казался отлитым из неведомого сверхтвердого сплава. На ощупь шершавый, по всей поверхности рассыпаны чуть заметные пупырышки, вроде «гусиной кожи». Было такое впечатление, будто камень вот-вот дрогнет в руке, оживет, упруго запульсирует… Сергей усмехнулся — какая все же ерунда лезет в голову!

— А вообще-то специалисты нас всех расцелуют за такой подарок. Ясно, ни в одном музее ничего нет похожего.

Он представил, как будет отплясывать завтра сдержанный и немногословный обычно Кларк. Англичанин помешан на таких вот диковинках. Несколько дней назад они крепко повздорили перед отлетом с Тефии. Костров не соглашался принимать на борт очередную коллекцию пород — чуть ли не в полцентнера весом. Говорил, что на Мимасе и Энцеладе набрали камней с избытком. Так Кларк совершенно вышел из себя. Начал с униженных просьб и кончил угрозой пожаловаться в Международный Совет. В конце концов помирились на половине…

А вдруг окажется, что у небесного камня искусственное происхождение? Может же быть такое: летел чужой звездолет, и кто-то из космонавтов выбросил в Пространство… ну, небольшой контейнер, что ли. Случай вполне вероятный — потерял же он сам однажды пустой кислородный баллон где-то между Землей и Луной. Тоже мчится сейчас по орбите вокруг Солнца. Так почему бы и этому предмету не быть вестником чужой цивилизации?

Он снова и снова вертел в руках загадочный метеорит. Нет, совершенно сплошной, никаких следов обработки. И пустоты внутри не чувствуется. Чушь, какой там контейнер! Просто хочется во всем непонятном видеть намек на братьев по разуму, вот и лезут в голову всякие невероятные мысли.

Сергей отложил метеорит и стал думать про Наташу. Он представил, как она лежит сейчас, свернувшись калачиком, по-детски причмокивает во сне губами и видит, наверное, тихий Арбатский переулок, ажурные клены под окнами и белоголового мальчугана посреди двора. Бедная, она так скучает без Ивасика! Ничего, малыша скоро вернутся твои мама и папа. Эта глупая авария нисколько не задержит их…

Он уже успел во всем разобраться. Откровенно говоря, сначала можно было ожидать худшего. Правда, нет связи и повреждена система автоматической посадки. Но ручное управление действует. Беспокоиться нечего бывало и похуже. Точно в назначенное время планетолет будет в районе Земли, у межпланетной станции «Дружба». А там — обязательная неделя карантина и потом Москва.

Вдруг Костров ясно представил, что будет там завтра. Экстренные выпуски газет, растерянные лица дикторов телевидения. «Внезапно замолчал «Циолковский», «Циолковский» не отвечает…» И у всех на уме будет опять катастрофа с «Гелиосом». Миллионы людей с болью и надеждой станут ждать новых сообщений, мрачнеть, узнавая, что все остается по-старому… А как встревожится Андрей Соколов — старый его командир, лучший товарищ. Хотя нет, он и сейчас уже знает. Ему давно доложили. Сидит, должно быть, у пульта, уткнулся оцепеневшим взглядом в экран — в пустой, равнодушный экран. Впрочем, ждать — не в характере Андрея. Он действует. Может быть, даже готовит встречный полет, собирается на поиски. И никак не сообщить ему, что тут относительно полный порядок…

Сергей неприязненно покосился на метеорит и открыл ящик с инструментами. Есть еще крошечная надежда восстановить дублирующую систему связи. Правда, лучше было бы позвать Панина. Он в таких делах — бог. Да и Чумак силен в радиотехнике. Но пусть пока спят. Надо глянуть самому — стоит ли овчинка выделки.

Тихо насвистывая, он взял омметр и начал копаться в разрушенном блоке.

На Земле вслед за этим словом раздавался громовой голос ракетного двигателя, рождался ураган дыма и пламени. Но здесь осталась все та же, тупая и неизменная тишина Пространства. Только вспыхнуло на мгновение солнечное пятно на экранах, заставив прищуриться дежурных инженеров. Черная тень планетолета, отороченная снизу слепящим огнем, дрогнула, скользнула вперед и растаяла в непроглядном мраке.

— Все! — сказал один из дежурных. — Полетел «Поиск». Только найдет ли?

— Разыщет, — уверенно кивнул второй. — Ты плохо знаешь Соколова. Он парень везучий…

Всего сто восемьдесят шесть минут прошло с того момента, как Андрей Соколов узнал о неизвестной беде с «Циолковским». И за это короткое время он успел сделать невозможное: добился отмены очередного рейса планетолета «Поиск» и вылетел на нем навстречу Кострову. Пожалуй, только авторитет знаменитого космонавта, героя Луны, помог ему добиться своего. Никто другой не сумел бы так быстро, да еще и ночью, получить разрешение на неплановый полет.

«Поиск», типовой рейсовый корабль с плазменным двигателем, рассчитан на экипаж из пяти человек. Но Андрей взял с собой лишь одного, выбрав его из десятков добровольцев. Пилота Григория Гуридзе он знал хорошо — вместе летали однажды на Луну. Остальные места остались свободными. Быть может, «Циолковский» поврежден настолько серьезно, что придется принять на борт весь его экипаж. Надо рассчитывать и на такое.

Соколов верил в удачу. Искать в космосе замолчавший планетолет — дело не такое уж безнадежное. Не иголка в сене. Железные законы небесной механики действуют во всех случаях. К тому же на «Поиске» новая, усовершенствованная система дальнего обнаружения. На каком бы режиме ни стал работать двигатель «Циолковского» после аварии, корабль не затеряется в черной бесконечности…

Электронный мозг рассчитывал траекторию полета, управлял двигателем, следил за всеми системами. Человек вмешивался лишь в том случае, когда возникала критическая обстановка. Такие ситуации бывали очень редко, но все равно один из космонавтов должен был находиться на вахте. Правда, сейчас Соколов и Гуридзе сидели у пульта оба. Им просто не хотелось оставаться в одиночестве.

— Я почему-то уверен, что уже сегодня их встретим, — говорил Гуридзе. — И знаешь почему? Послезавтра мне непременно надо быть на Земле. Понимаешь на свадьбу приглашен. Друг женится. Ираклий Лабурия зовут. Может, помнишь, рассказывал о нем?