Стивен Кинг - Необходимые вещи

Он уловил какое-то движение в зеркале позади себя, но прежде чем успел повернуть голову, был уже сграбастан, сбит с ног и повержен на кафельный пол рядом с писсуарами. Голова бумкнулась о стену, фуражка слетела, и вот он уже смотрит в круглую багровую рожу Дэнфорта Китона.

- Что же это ты такое вытворяешь, Риджвик?!

Норрис к этому времени уже начисто забыл о штрафном талоне, который подсунул под дворник на ветровом стекле китонского "каддиллака" прошлым вечером. Но теперь память к нему вернулась.

- Отпусти меня! - он надеялся, что тон будет возмущенный, но вместо него получилось некое испуганное блеяние, и почувствовал, как щекам становится горячо от прилива крови. Сердился он или пугался, - а в данном случае произошло и то, и другое - он всегда безудержно краснел, как девица на выданье.

Китон, ростом выше Норриса на пять дюймов и весом тяжелее на добрых сто фунтов, хорошенько встряхнул полицейского и как ни странно отпустил. Достав из кармана штанов талон, он помахал им под носом у Норриса.

- Если я еще не ослеп, на этой идиотской бумажонке твое имя стоит! - зарычал он так требовательно, как будто Норрис уже успел отрицать этот факт.

Кому как не Норрису было знать, что на талоне стоит его подпись, отчетливая и заверенная печатью, а сам талон вырван из его книжки?

- Ты припарковался в неположенном месте, - тем не менее сказал он, поднимаясь и потирая ушибленную голову. Будь я трижды проклят, подумал он, если тут не вскочит громадная шишка. Когда первоначальное удивление прошло, Китону все же удалось испортить ангельское состояние дущи Норриса, на смену пришел гнев.

- В каком месте?

- В неположенном, вот в каком! - заорал Риджвик. И более того, это Алан меня заставил пришлепнуть талон, хотел он добавить, но передумал. Зачем доставлять удовольствие этой жирной свинье и демонстрировать свою трусость, прячась за чужой спиной? - Тебя уже неоднократно предупреждали. Ум... Дэнфорт, не впервые слышишь.

- Как ты меня назвал? - зловещим тоном переспросил Дэнфорт Китон. Красные пятна размером с кочан капусты расцвели у него на щеках и скулах.

- Это юридический документ, - гнул свое Норрис, игнорируя последнее замечание. - И я бы советовал тебе заплатить. Считай, что крепко повезет, если я не привлеку тебя к ответственности за оскорбление полицейского при исполнении служебных обязанностей.

Дэнфорт расхохотался. Эхо запрыгало по кафельным стенам как мячик.

- Я здесь не вижу никакого полицейского, я вижу лишь небольшую кучку дерьма, упакованную так, чтобы выглядела похожей на бифштекс.

Норрис нагнулся и подобрал фуражку. Тошнота подкатывала к горлу записывать Дэнфорта Китона во враги не стоило - но его гнев уже перерастал в ярость. Руки дрожали, и все же он не забыл проверить насколько ровно посадил на голову фуражку.

- Если желаешь, можешь разобраться с Аланом...

- Я разбираюсь с тобой!

- ... но не думаю, что тебе это поможет. Можешь быть уверен Дэнфорд, что заплатишь штраф в течение тридцати дней, иначе сядешь за решетку. - Норрис вытянулся на всю высоту своих пяти футов шести дюймов и добавил: - Нам известно, где тебя искать.

И пошел к выходу. Китон, лицо которого теперь больше походило на заход солнца в радиактивно-зараженном районе, сделал шаг вперед, чтобы преградить Норрису путь к отступлению. Норрис остановился и выставил вперед указательный палец.

- Если ты до меня дотронешься, Умник, я укатаю тебя за решетку. И будь уверен, я не шучу.

- Ну что ж, очень хорошо, - произнес Китон удивительно невыразительным тоном. - Просто замечательно. Ты уволен. Скидывай форму и начинай подыскивать новую ра...

- Нет, - произнес голос за их спинами, и они оба оглянулись. Алан Пэнгборн стоял на пороге мужского туалета.

Китон так крепко сжал кулаки, что костяшки пальцев побелели.

- Не твое собачье дело.

Алан вошел и, не торопясь, прикрыл за собой дверь.

- Мое, - сказал он. - Именно я попросил Норриса выписать тебе штрафной талон. И еще сказал, что готов забыть об этом до собрания городского управления. Ведь это всего лишь штраф на пять долларов, Дэн, что с тобой, какой бес в тебя вселился?

Тон у Алана был удивленный и вполне искренний. Умник никогда не мог похвастать хорошими манерами, но такой взрыв даже от него трудно было ожидать. С самого конца лета он был невероятно раздражен, на грани срыва - до Алана частенько доносились его полуистерические вопли во время собраний членов городского управления - и в глазах у него, казалось, прочно поселилось затравленное выражение. Он временами даже задумывался, не болен ли Китон, но решил повременить с окончательными выводами. И вот теперь предположение вернулось.

- Ничего со мной, - буркнул Китон и пригладил взлохмаченные волосы.

Норрис почувствовал некоторое удовлетворение, заметив, что руки у Китона дрожат.

- Я уже просто до ручки дошел от таких самоуверенных ублюдков, как вот этот... - Он кивнул на Норриса. - Делаю все, что в моих силах для этого города... черт побери, я для этого города уже много сделал... и устал как собака, от бесконечных претензий. - Он замолчал, сглотнув слюну, и огромный кадык забегал челноком на жирной шее. А потом завопил: - Он обозвал меня Умником, а тебе прекрасно, известно, как я к этому отношусь!

- Он извинится, - примирительным тоном произнес Алан. - Правда, Норрис, ты ведь извинишься?

- Не думаю, что должен, - сказал Норрис, чувствуя как неослабевающий гнев вызывает все новые приступы тошноты. - Я знаю, что ему это не понравилось, но он сам меня вынудил. Я спокойно стоял вот тут и смотрел в зеркало, поправляя галстук. как он меня сграбастал и швырнул об стену. Я здорово треснулся головой. Слушай, Алан, в такой ситуации не станешь выбирать выражений.

Алан перевел взгляд на Китона.

- Это правда?

Китон потупился.

- Я был вне себя.

Эти слова, в устах такого человека, как Китон, были почти извинением. Он взглянул на Норриса - понял он это или нет. Похоже было, что понял. Ну и хорошо, сделан первый большой шаг к перемирию Алан слегка расслабился.

- Можно считать инцидент исчерпанным? - спросил он сразу обоих. Будем считать это несчастным случаем и забудем?

- Что до меня, я согласен, - сказал Норрис, подумав. Алан был тронут. Норрис ершист, в патрульных машинах без конца оставляет банки из-под содовой, пустые и полупустые, рапорты его не выдерживают никакой критики, но сердце у него доброе и отзывчивое. Он сдавался теперь не потому, что боялся Китона, и если Городской Голова так предполагает, то сильно ошибается.

- Прошу прощения, что назвал тебя Умников, - сказал Норрис. На самом деле он нисколько не чувствовал себя виноватым и, главное, ни на секунду не жалел о своем поступке, но считал, что, извинившись, ничего не потеряет. Не развалюсь, так думал Норрис.