Спейсер Кацай - Тарназариум Архимеда

— На стихи это чего вроде его потянуло как? — непонятно кого спросил Маккольн.

Но, если спрашивать непонятно кого, то, понятно, никто тебе и не отвечает. Ответили Виктору.

— Поверь. Мой друг. Мы. Не враги, — раздался внезапно в микрофонах раскатистый, напоминающий взращенный в электронном синтезаторе, голос.

Маккольн вздрогнул. Арданьян напряженно замер. Дымка коснулась ног Барбикен и начала медленно подниматься вверх, к ее тонким рукам, изо всех сил стиснувших, готовый взорваться криком, рот. А Виктор, резко выпрямленной рукой не позволяя Руслане шевельнуться, уже пробивался своим голосом сквозь шершавые синтезированные звуки:

— Время замыкает круг там, где друга встретил друг…

— Друг-друг-друг, — завибрировало пространство, с головой укутывая Барбикен вздрагивающим мерцанием.

— Ч-черт! — не выдержал Маккольн, нарушая напряженное молчание, стремительно сгущающееся в центре связи. — Происходит что? Ведьмак этот что вытворяет?

Он сказал "ведьмак" и только потом осознал всю правильность этого слова, как нельзя лучше подходящего для определения обнаженной фигуры, шепчущей рифмованные заклинания в месте, совершенно для этого неприспособленном. Очертания женского же силуэта неясно проступали сквозь медленный костер селайта. Виктор начал так же, как и он, медленно приближаться к застывшему факелу. Плавно и осторожно. Чтобы не спугнуть нечто, омывающее Руслану мягким теплым светом. Чтобы это "нечто" не вздрогнуло и не обрушилось внезапно Ниагарой пламени на вздыбленную лунную поверхность, смывая с нее, только что проклюнувшиеся, живые ростки.

Все замерло. Даже Маккольн. Ощущая, правда, какое-то внутреннее беспокойство оттого, что два человеческих существа находились вне зоны его влияния. И это беспокойство было оправданным. Поскольку человеческая непредсказуемость порождала неопределенность ситуаций. И этой, и всех будущих. И в этом, отдельно взятом, месте, и во всех других местах этой, отдельно взятой, вселенной. Неопределенность эта, кстати, была гораздо выше той, что была связана с таинственными лайстонами.

Поэтому Дэн, косясь краешками глаз на экран с изображением Арданьяна и Барбикен, медленно повернул свое лицо к изображению немного растерянного Ларсена.

— Давай, брат Ольгард, — кашлянул глухо. — Вперед, за орденами!

И, не смотря на свое скандинавское тугодумие, Ольгард мгновенно сообразил, что неопределенности любой степени сложности иногда могут быть определены сразу же и радикально. Для этого космическому аппарату с грозными плазерами на борту просто нужно взмыть над горизонтом, четко разграничивающим оболочку спутника Земли на черную пустоту и пепельную равнину. Но сделать это в полной мере "Лунная Республика" не успела.

Горизонт на центральных экранах начал было проваливаться вниз, но внезапно лицо Ларсена исказилось, а картинки изображения бешено закувыркались, временами полностью рассыпаясь на тусклые искры помех. Один раз из этой россыпи вынырнуло мутное пространство, насаженное на кол зеленоватого лучевого столба, напоминающего излучение бортового плазера. Или начальную стадию селайтового залпа. Но тянулся к кораблю этот столб сзади, со стороны кормы. Оттуда, где — и Маккольн в этом был почти уверен — никаких лайстонов никогда не наблюдалось. Ни в реальности, ни за ее пределами.

Впрочем, в реальности, окружающей Дэна, происходило нечто, не имеющее, на первый взгляд, никакого отношения к космическому аппарату, получившему хороший лучевой пинок под свой округлый зеленоватый зад. Освещение Архимеда внезапно ярко вспыхнуло, на мгновение застыло в этом ослепительном режиме, а потом резко погасло, впечатывая в наступившую темноту быстро потухающие прямоугольные пятна экранов. Они беззвучно растворялись в ней вместе с фосфоресцирующей рожей Керчака, провалы глаз которой разрастались, разрастались, засасывая в себя все окружающее пространство размером в сотню тысяч световых лет.

До самого ядра Галактики пространство зияло провалом размером эдак в сотню тысяч световых лет. И даже если бы Дэн полностью активизировал сетчатку глаз, то рассмотреть это ядро, скрытое за туманностью в виде конской головы, он бы не смог. Кроме того, последние звезды уже гасли над Мэрайн-Драйв, и медленный пожар снегов вершины Грауз-Маунтин уже начал отбрасывать разгорающиеся серебристые отблески на инопланетно-кристаллические заросли белых небоскребов.

Дождя, как ни странно для начала осени, вроде бы, не намечалось, и потому небо над амфитеатром Ванкувера казалось особенно высоким и огромным. Вспененным редкими облаками над драконьими спинами гор, окруживших город. Интересно, а каким выглядело это небо ту самую сотню тысяч обыкновенных — не световых! — лет назад? Необходимых для того, чтобы кто-нибудь на Земле все-таки смог разглядеть таинственный центр галактики. Разглядеть задолго до появления не только индейцев на близкой (прямо вниз всего полторы тысячи футов) американской земле, но и кроманьонцев в далекой Европе?..

Гидросамолет чуть качнул крыльями, а Маккольн напряженно замер, ощутив на затылке легкое покалывание активизировавшегося ментоусилителя. Панорама города на мгновение подернулась сизоватой дымкой, сквозь которую проступили непривычные контуры созвездий древнего небосвода: мозг просчитал их координаты и выдал полное изображение.

Дэн встряхнул головой. Это получилось непроизвольно. Конечно, второй, ослабленный, уровень реальности не очень мешал первому, основному, однако… Береженого, знаете ли, бог бережет.

Еще раз окинув взглядом с этой высоты панораму утреннего Ванкувера (обосновался он тут всерьез и надолго), Маккольн ощутил прилив каких-то необъяснимых, но радостно-могучих сил. Зрачки его глаз немного расширились, а сами глаза приняли слегка напыщенное выражение. Так, наверное, Бог смотрел на дело рук своих, чувствуя не только удовлетворение от хорошо выполненной работы, но и ощущая полную и безраздельную власть над своим творением.

Ну, скажите, что могло противостоять Дэну не только здесь, в устье реки Фрейзер, но и на всем тихоокеанском полигоне с вершинами: Ванкувер — Алеутские острова — Владивосток — острова Мидуэй? Да и не только в этом многотысячном по площади параллелограмме… Маккольн начал закладывать крутой вираж, разворачивая самолет в направлении одноименного с городом острова, еле видимого на самом горизонте: хватит эстетствовать — работать надо! Необходимо срочно решать проблему стартовой площадки, поскольку проект вступает в решающую стадию.

Дэн потянул штурвал на себя, набирая высоту и постепенно обретая свое привычное, холодно-математическое, состояние. Кроме чисто технических и географических проблем появилась и кадровая: куда-то исчез Салех и Маккольну это очень не нравилось — пилотом тот был отменным. Именно из-за этого Дэн прощал арабу его чрезмерную религиозность, граничащую временами с полным фанатизмом.