Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

корня — «свободный» и «смелый». Но в чем смысл удвоения имени? В

«Мастере…» — Арчибальд Арчибальдович, в «Собачьем сердце» — Филипп

Филиппович и Полиграф Полиграфович… Уже после смерти Булгакова нашли

наметки нового романа, где главного героя зовут Ричард Ричардович. (Ср.: инженер Гарин — Петр Петрович). «Дважды рожденными» именовали тех, кто прошел испытание и удостоился высшей степени посвящения в

некоторых мистериях.

«Трусость — это самый страшный порок!» — понял во сне Пилат. Ученик

должен помнить, «что все это происходит с тобой не наяву» и ничего не

бояться. На языке древнеиндийских магов — Майя: не потому ли

иллюзорный булгаковский роман начинается «странным майским вечером»?

А в эпилоге «нового Ивана» учат не бояться смерти — «неестественного

безносого палача». Ведь все происходящее в романе — «молчаливая

галлюцинация», и «реальный» магазин Торгсин может исчезнуть столь же

внезапно, как колдовской магазин в Варьете.

О том же пишет в «Тайной доктрине» Е.П.Блаватская: «На каком бы

плане наше сознание ни действовало, мы и предметы, принадлежащие этому

плану, являемся на это время единственными нашими реальностями. Но по

мере нашего продвижения в развитии мы постигаем, что в стадиях, через

которые мы прошли, мы приняли тени за реальности и что восходящий

процесс Эго состоит из целого ряда прогрессивных заблуждений, и каждое

продвижение приносит с собой убеждение, что, наконец, теперь мы достигли

„реальности“. Но только, когда мы достигнем абсолютного Сознания и сольем

с ним наше сознание, только тогда будем мы освобождены от заблуждений, порожденных Майей».

Воланд назван «повелителем теней»: управлять можно лишь своей

тенью. Он оказывается единственно живым в этом странном мире, где все

появляется, чтобы тотчас же измениться или бесследно исчезнуть в

круговороте снов. Булгаковские аллюзии понятны: мы, люди — «нижние

жильцы», «народонаселение». Они — «гости», «иностранные туристы», которым пора возвращаться домой. Тени «первой свежести». «Разве для

того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале?..»

Мастер и его возлюбленная «заслужили покой». «Покоем», то есть

буквой П («покой» — название буквы в старом алфавите) выстроено здание, где происходил бал — в квартире покойного Берлиоза. И гости Воланда —

покойники: древний эвфемизм этого слова — «гость». Летающая машина с

Маргаритой приземлилась на Дорогомиловском кладбище, а зрелищный

филиал с колоннами расположен в Ваганьковском переулке — намек на

одноименное кладбище. С крыши «Дома Пашкова», стоящего на

Ваганьковском холме, Воланд обозревает столицу — «нижний город».

Четко разделен и дом Грибоедова: в верхнем этаже решались судьбы

отечественной литературы, а в нижнем ели и пили. «И было видение в

аду», — сказано о ресторане. Земля — «Нижний Город», некрополь. Те, кто

на время спускается сюда — «гости»… На двух уровнях разыгрывается и бал

Воланда: Маргарита «летала над стеклянным полом с горящими под ним

адскими топками и мечущимися под ними дьявольскими белыми поварами», а

затем «видела темные подвалы, где горели какие-то светильники, где

девушки подавали шипящее на раскаленных углях мясо, где пили из

больших кружек за ее здоровье».

3. «ИСТИНА БУДЕТ ОТКРЫТА ЛИШЬ ТЕМ, КТО…»

После бала Маргарита с удивлением замечает, что луна остановилась.

Все объясняется, если сравнить два отрывка, между которыми уместилось

описание бала Воланда:

«…Маргарита увидела лежащую на полу перед нею полоску света под

какой-то темной дверью».

«Колонны распались, угасли огни, все съежилось, и не стало никаких

фонтанов, тюльпанов и камелий. А просто было, что было — скромная

гостиная ювелирши, и из приоткрытой двери выпадала полоска света. И в эту

приоткрытую дверь вошла Маргарита».

Луна не успела двинуться с места! Значит, не было никакого бала —

только дверь и полоска света. Все остальное героине приснилось — в те

несколько мгновений, пока она стояла перед «темной дверью». Но и это

было сном: в предпоследней главе проснувшаяся Маргарита умирает от

сердечного приступа. А вот чем заканчивается «Гиперболоид инженера

Гарина»: «Наевшись, Зоя садится перелистывать книгу с дивными проектами

дворцов, где среди мраморных колоннад и цветов возвышается ее

прекрасная статуя из мрамора…». Зоя грезит. Тем же занят диктатор мира: Гарин «похрапывает, должно быть тоже переживая во сне разные

занимательные истории». «Золотой остров — это сон, приснившийся мне

однажды в Средиземном море, — говорит Зоя, — я задремала на палубе и

увидела выходящие из моря лестницы и дворцы…».

Женщина, имя которой в переводе с греческого означает «жизнь», сидит

рядом со спящим Гариным и листает ею же придуманную книгу страницу за

страницей — жизнь за жизнью. «Беречь твой сон буду я!» — подтверждает

булгаковская Маргарита. Две героини — разные имена неумолимой силы, которая снова и снова возвращает Игрока в бесконечную цепь иллюзорных

воплощений. «Да, действительно, объяснилось все: и страннейший завтрак у

покойного философа Канта…» — пишет Булгаков. Именно Кант учил, что

время и пространство — лишь совокупность наших ощущений.

«В начале было Слово…». Божественное Слово материализовало мир и

Само облеклось в Свое создание — как сказочный Гарун-аль-Рашид, надевший поверх золотой парчи одежду простого торговца. Христианские

гностики Александрии учили, что таким образом Логос обрел форму

(О.Бендер: «логическая шахматная форма»). Но однажды Он должен

вернуться — снять одну за другой свои оболочки. Разоблачиться…

Глава «Сеанс черной магии и ее разоблачение» — символическая модель

Его возвращения: женщины скидывают старую одежду и получают другую, которая тоже исчезает, оставляя их в одном белье. А на балу Воланда гостьи

совершенно нагие: возвращение к истоку. И катаевский Ваня Солнцев

дважды меняет одежды, поднимаясь из темной и сырой ямы к алмазной

звезде.

Слово стало миром — мир станет Словом?

По одному из апокрифов Бог заставил ангелов поклониться Адаму —

только за то, что он дал имена всему сотворенному. Таким образом, Слово

воплощается в мир не единожды, а постоянно: материальную Вселенную

нужно непрерывно описывать. Александрийский алхимик и философ Зосима

(III в.) указывал на истинное назначение бессмертного Адама — земного

человечества:

«Он является толкователем всех вещей, которые суть, и дал имена всем

телесным вещам. Халдеи, персы, индийцы и евреи назвали его Адамом, что