Стивен Кинг - Призраки

Бобби Андерсон пыталась выкопать странный предмет из земли.

Джим Гарднер с "Марафоном" путешествовал по Новой Англии.

Занятия разные, результат один и тот же.

Сидя в баре с Роном Каммингсом, своим менеджером, и попивая виски, Джим думал, мог ли бы он преодолеть в себе это огромное желание напиться.

Рон Каммингс был хорошим, серьезным поэтом, которому повезло: деньги сыпались на него отовсюду. "Я богат, как Медичи", - любил говаривать он. Его семья почти девятьсот лет занималась текстильной промышленностью, и сейчас владела большей частью текстильных предприятий Нью-Хэмпшира.

Родственники считали Рона сумасшедшим, но именно потому что Рон был вторым сыном в семье, а первый сын не был сумасшедшим (то есть интересовался текстильной промышленностью), они позволяли Рону заниматься тем, чем он хочет. Он писал стихи, читал их, почти постоянно бывал пьян. Это был моложавый мужчина с лицом телегероя.

Гарднер никогда не видел, чтобы Рон что-нибудь ел, кроме соленых орешков и рыбных крекеров. Еще одной особенностью Рона было то, что его совершенно не тревожили проблемы собственного пьянства.

Выпив по нескольку порций виски, Рон и Джим вышли на улицу с намерением найти кэб.

По небу, приближаясь к ним, ползла черная туча. Сейчас она подхватит меня и унесет с собой, подумал Гарднер.

Хотя, конечно, не в страну Оз.

Невдалеке показался кэб. Они подозвали его. Водитель поинтересовался, куда они хотят ехать.

- В страну Оз, - прошептал Гарднер.

Рон хихикнул:

- Он имеет в виду какое-нибудь местечко, где можно выпить и потанцевать. Что бы вы нам посоветовали?

- Что-нибудь придумаем, - ухмыльнулся водитель.

Гарднер ухватился рукой за плечо Рона и воскликнул:

- Буря, скоро грянет буря!

- Ничего, я скоро догоню тебя по количеству выпитого, - усмехнулся Рон.

Проснувшись на следующее утро, Гарднер обнаружил себя лежащим в ванне, наполненной холодной водой. На нем был его лучший костюм. Некоторое время он с недоумением рассматривал свои побелевшие пальцы. Они напоминали рыбьи плавники. Вероятно, он киснет в ванне уже давно, решил он. Вряд ли, когда он набирал воду, он сразу предпочел холодную. Но вспомнить, как это происходило на самом деле, он не смог.

В шкафчике ему удалось разыскать полупустую бутылку бурбона, источавшую пленительный аромат. Не стоило бы этого делать, - промелькнуло у него в голове, а губы уже тянулись к горлышку бутылки. Он выпил. Потом отпил еще глоток.

Когда он вновь пришел в себя, то обнаружил, что стоит в спальне с трубкой в руке. Куда это он хотел звонить? Ах, да! Каммингсу.

Голос приятеля был не лучше его собственного.

- Ну, и что же мы с тобой натворили? - хрипло спросил Гарднер.

- Натворили? - повторил за ним Каммингс, и в трубке воцарилась тишина. Думает, - решил Гарднер. Подождав, он хотел было окликнуть приятеля, но тут Рон наконец отозвался:

- Ничего не натворили.

Гарднер немного расслабился.

- Мы натворили черт - знает - что с моей головой, - прибавил Рон. Бо-о-же, как она болит!

- Ты уверен, что ничего? Совсем ничего?

Он думал о Норе.

Застрелил свою жену, да? - внезапно возникла мысль в его голове.

- Ну-у-у... - протянул Каммингс и вдруг замолчал.

Гарднер стиснул трубку в кулаке.

- Ну что?

Свет в комнате внезапно показался ему слишком ярким, как солнце вчера днем на пляже.

Ты что-то сделал. Ты сделал какую-то глупость. Что-то безумное. Что-то ужасное. Когда ты научишься себя контролировать? Да и научишься ли?

- Так что же случилось? - еще раз спросил он Рона. - Что я натворил?

- Ты поспорил с какими-то ребятами в прелестном местечке под названием "Каменная Земля", - сказал Каммингс и издал легкий смешок. - О! Боже, как трудно смеяться, когда раскалывается голова! Ты помнишь эту забегаловку и этих ребят, Джеймс, мой мальчик?

Джим ответил, что не помнит. Зато он помнил какое-то другое место под названием "Братья Смит". Дело близилось к закату, это было... когда же? в восемь тридцать? в без четверти девять? - через пять часов после того, как они с Ронни начали вчера пить. Он помнил раскаты грома, помнил начало грозы - и все. Провал.

- Ты так яростно с ними спорил, с этими ребятами...

- О Чернобыле? - перебил его Джим.

- Так ты помнишь!

- Если бы я мог все вспомнить сам, я бы не стал тебя расспрашивать.

- Гард, с тобой все в порядке? - встревожился Рон. - Твой голос звучит как-то не так.

Да? Ты прав, Рон, меня закрутил циклон. Он продолжает играть мною, и никто не знает, когда же наступит конец.

- Все в порядке.

- Отлично. Один человек очень рад это услышать.

- Ты, что ли?

- А кто же? Да, так ты спорил с ними о Чернобыле и кричал, что тебе жаль этих ребят, потому что они за пять лет все умрут от лейкемии. Ты кричал, что атомную электростанцию в Арканзасе давно нужно стереть с лица земли. Мне насилу удалось усадить тебя в кэб. Я довел тебя до дверей твоего номера и оставил на всякий случай в шкафу бутылку. Ты уверял, что с тобой полный порядок. Ты намеревался принять ванну и потом позвонить какому-то парню по имени Бобби.

- Это не парень, а девушка, - растерянно поправил его Гарднер. Он потер рукой шею и задумался.

- Все в порядке?

- Вполне. Не о чем беспокоиться.

Он положил трубку, и тут его пронзила странная, нелогичная, почти абсурдная мысль: Бобби попала в беду.

Он медленно подошел к стулу и сел на него верхом. Идиот! Он рассуждает о Чернобыле! Почему на земле столько идиотов?

Беги отсюда, Гард, - промелькнуло у него в голове. - Черт с ним, с марафоном! Черт с Лучшей Подругой Поэзии шлюхой Мак-Кадл! Беги отсюда сейчас же, пока не случилось ничего непоправимого. Потому что, если ты останешься здесь, что-нибудь ужасное обязательно случится. Здесь везде кровь, даже на луне.

Нет! Пусть он будет проклят, если убежит отсюда и вернется в Мэн с этой болтающейся между ногами штукой. Только не он!

И потом, здесь эта шлюха.

Ее зовут Патриция Мак-Кадл, и Гард никогда еще в своей жизни не встречал шлюху такого высокого класса.

У нее был контракт, основу которого составлял тезис: нет игры - нет денег.

- Боже! - прошептал Гарднер и закрыл глаза руками. Он попытался прогнать головную боль, отлично зная, что существует только одно лекарство, но это лекарство одновременно является и отравой.

Он знал также, что все это очень плохо. Что его опять закручивает циклон.

Джим Гарднер входил в состояние свободного падения.

Патриция Мак-Кадл была звездой их поэтического марафона. Ее ноги были длинными, но излишне мускулистыми, нос - аристократическим, но несколько длинноватым, чтобы считаться привлекательным. Однажды Гард мысленно попытался поцеловать ее и ужаснулся: она могла бы проткнуть ему носом щеку. Ее лицо было удлиненной формы, с короткими ресничками над серыми, как дождливое небо, глазами. Любимые духи - "Мэйфлауэр".