Кэтрин Азаро - Инверсия праймери

— Я не знал, что для тебя генетика значит больше, чем кровные узы.

В номере с шумоизолирующими стенами и толстым ковром на полу царила мертвая тишина.

— Сколийская Империя охватывает больше тысячи миров. Если Ассамблея и роны не защитят их от купцов, кто еще сделает это? Земляне? Ур Куокс съест их на завтрак. Если мы утратим способность задействовать Сколи-Сеть, купцы прихлопнут нас как мух.

— Нет, наши дети не смогут задействовать Сеть, — сказал Рекс. — Какое, черт возьми, отношение это имеет к их способности вести за собой?

— Они могут сделаться членами Ассамблеи.

Его голос напрягся.

— Это не одно и то же.

— Без полного, свойственного ронам доступа в псиберсеть они не смогут исполнять свой долг как члены Триады, — произнесла я немного спокойнее. — Наши дети не будут ронами, но они будут эмпатами, сильными эмпатами. Это ведь тоже укрепит власть ронов. — Я судорожно сглотнула. — Если Сколия покорится Ур Куоксу, ты, я и все дети, что у нас будут — все станут Источниками. Навеки.

Жилка у него под глазом дернулась.

— Этого не случится. Мы не позволим этому случиться.

— Нет. Не случится.

Он продолжал блокировать меня, хотя не так жестко, как раньше. Я не возражала. Я хотела, чтобы он разобрался в чувствах, чтобы не сорваться на том, на чем разрушились две мои предыдущие попытки создать семью.

— Прости меня, Рекс.

— Мне надо подумать. — Он дотронулся до моей щеки. — Увидимся утром.

И вышел.

Живописный закат наконец-то сменился нормальной ночью, оставив единственным освещением Афин и Аркады фонари и головывески, а я так и не могла уснуть. Делосские сутки никак не согласовывались с моими внутренними часами.

Интересно, лег ли Рекс? Что он скажет мне утром, в рассветные часы, когда местное население уже выходит на работу? Я лежала голышом в огромной кровати, утопая в невесомых синих одеялах и шелковых простынях. Потом повернулась. И еще. И еще. В конце концов я так запуталась ногами в одеяле, что почти не могла пошевелиться. Я скинула одеяла и повернулась лицом к пульту компьютера. На нем светилась синим светом кнопка размером с пуговицу. Я надавила на нее.

— Да?

— Соз? — послышался из динамика голос Рекса.

Напрягшиеся было мышцы плеч расслабились.

— Хейя.

— Ты спала?

— Нет. Просто лежу.

— Помнишь Джо Сантис? Ну, офицера, с которой ты жила во время переподготовки пару лет назад?

— Смутно. — С чего это он задает такие дурацкие вопросы? — А что?

— Она рассказывала о тебе кое-что. Я тут все думаю об этом.

Это мне не нравилось. Что, клянусь космическим шлемом, я такого делала, что почти не знакомая мне женщина могла рассказать Рексу, что бы он помнил это даже через несколько лет?

— Ну и что она говорила?

— Если верить ей, ты спишь в голом виде. — Я почти видела его ехидную улыбку. — Это правда?

Ах, вот оно что. Я потянулась.

— Возможно, — я чуть не добавила: почему бы тебе самому не зайти проверить? Все же слова эти почему-то не сорвались с моего языка. Вслух я произнесла совсем другое. — Спала в детстве, когда было жарко, — и правда, у нас дома не было даже вентиляторов.

— Соз…

— Что?

— Я как-нибудь справлюсь с проблемами наследования. Просто это застало меня врасплох.

Я вздохнула:

— Мне надо было поговорить с тобой об этом раньше. Я просто дура.

— Дура? Никогда! — он усмехнулся. — Упрямая как черт-те кто — это да.

Но не дура.

— Эй, — улыбнулась я. — Я пока еще твой командир, не забывай.

— По мне так лучше жена.

— По мне тоже. — Выйдя в отставку, ему придется получить согласие моей семьи на наш брак. Но он его получит. Даже мне было видно, как мы подходим друг другу.

— Ты тоже хочешь жену? — ехидно переспросил Рекс.

— Нет, — рассмеялась я. — Тебя. Мужа.

Его голос смягчился.

— До завтра, Соз.

— Спокойной ночи.

Я отключила связь, но сон так и не шел ко мне. Теперь мне в голову почему-то лезли его тесные штанины. Черт, этак я никогда не усну. В конце концов я села и включила свет. Синий плафон залил кровать неярким светом.

Книга, которую подарил мне Тиллер, лежала на столике у компьютера. Я раскрыла ее на первой странице. «СТИХИ НА СТЕКЛЕ». Рисунок пером изображал покрытое зимними узорами окно. За ним угадывался неясный силуэт. Стоявший на улице — кто бы это ни был — писал что-то пальцем на замерзшем стекле.

Я перелистала книгу. Одна из страниц была заложена клочком бумаги — билетом какого-то заведения с Аркады. На странице имелись стихотворение и еще один рисунок замерзшего окна. Тот, кто стоял за окном, теперь ушел.

Окно было разбито; на острых кусках битого стекла лежал снег.

Стихотворение было на английском, но мой центр перевел его.

Зеркальное стекло

В каменной раме

Застыло ледяной слезой.

Я бью кулаком

По зеркальной глади стекла;

Лед обжигает мне плоть,

Пальцы ранят осколки

Твоих замерзших слез.

Я вижу тебя за спиной:

В ожиданьи всегда,

В наблюденьи всегда,

Всегда в недовольстве глухом…

От взглядов, что ранят меня,

Спрятано сердце мое

В панцирь из синего льда.

— Бред какой-то. — Я захлопнула книгу. — Странные какие-то стихи. — Я уронила книгу на столик и снова легла. Что делает сейчас Рекс? Спит?

Интересно, а он спит одетый? Неясные образы, навеянные стихотворением, смешивались у меня в голове с Рексом, почему-то без формы.

В конце концов я встала, оделась и вышла прогуляться. Выбор был невелик: прогулка или холодный душ.

От толп народа, разгуливавшего по Аркаде вечером, не осталось и следа.

Я прошла южную часть Афин, потом трусцой пробежалась по шоссе, ведущему через вырубки к космопорту Делоса. Добравшись до первого терминала, я поднялась на верхний уровень, где располагались секторы прилета-отлета.

Место отличал уникальный, присущий только космопортам дух: здесь никогда не гаснет свет, а стены залов отделаны хромом и зеркалами. Я шла по ярко освещенным пустым коридорам словно убийца в черных башмаках.

Коридор вывел меня к одному из постов безопасности — арке метра два высотой. В отличие от древних систем, реагировавших только на металл, эта арка регистрировала множество параметров, начиная с магнитных полей и кончая химическим составом костей. Компьютер обрабатывал эти данные и анализировал поведение пассажиров.

На посту дежурили двое, мужчина и женщина. Через арку тянулась цепочка усталых ночных пассажиров. Я стала в очередь — просто так, это место было не хуже и не лучше любого другого. Все лучше, чем возвращаться в гостиницу, где у меня не будет другого занятия, кроме как читать заумные стихи про спрятанные сердца, что бы там ни имел в виду их автор.