Кэтрин Азаро - Инверсия праймери

Смотри внимательнее, братец, подумала я. А то я могу тебя удивить.

Когда Джарит вернулся в спальню, я почти проснулась. Я лежала на теплых простынях, любуясь им, пока он шел через комнату. Выглядел он действительно неплохо. На нем не было ничего, кроме плавок. Волосы на мускулистой груди горели золотом в солнечных лучах.

Лицо… лицо его почему-то пылало. Я давно не видела таких красных лиц.

И вообще вид у него был слегка обалделый. Он не сводил глаз с груды наших одеяний на полу у кровати. Подойдя к ней, он принялся торопливо рыться в одежде, расшвыривая ее по спальне.

Я привстала на локте:

— Что случилось?

Он подпрыгнул от неожиданности.

— Ты проснулась?

Я улыбнулась:

— Не совсем. Лезь сюда и усыпи нас обоих, идет?

— Соз. — Он ухитрился покраснеть еще сильнее. — У нас гости.

— Гости? — И чего это он так всполошился? — Что ты хочешь этим сказать?

— Там. — Он махнул рукой в сторону гостиной. — Я проснулся, вышел попить — а она там. Сидит и читает книгу.

Я уставилась на него.

— Кто-то сидит в моей квартире? — Какого черта? Я выбралась из кровати и подобрала белье и спортивный костюм, брошенные на пол Джаритом, когда он срывал их с меня. — И кто это?

Он наконец нашел то, что искал. Свитер.

— Она говорит, что ее зовут Циа Лисса.

Я остановилась и перевела дух.

— Ясно.

Он натягивал свитер.

— Ясно?

— Это объясняет твою реакцию.

— Как это объясняет?

Я рассмеялась.

— Джарит, она оказывает такое воздействие на всех. — Я оделась и направилась в гостиную.

Я увидела ее сразу, от арки, соединявшей спальню с гостиной. Она стояла у окна, глядя на джейкобсширский пейзаж. Золотые волосы, сияя на солнце, падали ей на плечи, руки, спину, бедра… Собственно, эта великолепная грива сама казалась золотым солнечным светом. На ней было розовое платье местного фасона — те же кружева и лямки, в которых я чувствовала себя так неловко. Применительно к ней слово «неловко» не существовало. У нее было лицо ангела, тело эротической богини из голофильма и грация балерины, что, собственно, и являлось ее профессией. Она выступала под псевдонимом Циа Лисса.

— Привет, мама, — сказала я.

За моей спиной послышался странный звук.

— Мама?

Она повернулась к нам.

— Соскони? — Ее взгляд скользнул на Джарита, стоявшего за моей спиной и чуть правее, словно прячась от невесть как оказавшегося в моих апартаментах привидения. На ее губах появилась легкая улыбка.

— Твоего друга я уже видела.

Даже в моем возрасте я смутилась, что мать застала меня с любовником.

— Как ты вошла?

— Пако впустил меня.

Пако? Перед тем как отправиться в спальню с Джаритом, я приказала ему, чтобы нас не беспокоили. Как он пустил ее? Право же, этот искусственный интеллект решил исполнять мои просьбы в самые нежелательные моменты.

Впрочем, в данном случае это не так страшно.

— Что он тебе сказал?

— Что к тебе нельзя, но я могу подождать. — Она покосилась на Джарита.

— Я могу зайти позже…

— Нет. Не уходи. — Я махнула рукой в сторону бара в противоположном конце комнаты. — Выпить хочешь?

«Соскони».

Ее мысль вошла в мое сознание чистой как солнечный свет, принеся с собой запахи, шумы и пейзажи Лишриоля, родной планеты моего отца, на которой я выросла. Моего дома. Я увидела серебристые растения, сплошным ковром протянувшиеся от города Дальвадора до горизонта на юге и востоке, до лесов и горных хребтов на западе и до Перевала Заблудившегося Всадника на севере. В полях деловито жужжали шмели. Дом с его любовью и болью, радостью и горем, место, куда я до сих пор убегаю в своих снах. В такое безопасное детство, в ласковые руки золотой женщины, подарившей мне жизнь.

У меня за спиной Джарит протяжно вздохнул, словно ему показали прекрасную картину. Он тронул меня за плечо.

— Соз, у меня сегодня после обеда репетиция. Я пойду позанимаюсь.

Я повернулась к нему. Он уже улыбался, и лицо его приобрело нормальный цвет. И чуть расстроенное выражение. Почему он расстроился? И кой черт ему заниматься? Он и так все утро играл на своем литаре.

— Я позвоню тебе вечером?

— Конечно. — Я поцеловала его, потом вспомнила, кто смотрит на нас, и решила отложить самые нежные поцелуи на потом. — Тогда и поговорим.

Джарит собрал свои вещи, раскиданные по всей спальне. Однако выходя из квартиры он угодил прямо в ласковые руки телохранителей матери, двух Демонов, томившихся за дверью. Пока они деловито обыскивали его, он бросил на меня удивленный взгляд.

Извини, подумала я. Она танцовщица, звезда балета. Они просто стараются. Боюсь, объяснение вышло не слишком убедительным. При том, что танцовщица из матери действительно неплохая, к звездам она не относится.

Да и звезд, боюсь, охраняют не так тщательно.

Подлинную причину обыска я от Джарита скрыла. Дело в том, что не один «друг семьи» пытался вынести голофильм или аудиопленку с записями нашей семейной жизни, за что на черном рынке масс-медиа предлагались фантастические суммы. Однако объяснив это, пришлось бы объяснять также почему, а мне не хотелось открывать Джариту, что я рон.

Когда Кердж выберет наконец наследника, этому человеку придется провести остаток жизни так, как живут сейчас сам Кердж, моя тетка и мои родители — день и ночь под охраной. Я не хотела торопить с этим ни Керджа, ни Ассамблею. Возможно, настанет день, когда у меня не будет другого выхода, однако пока я только старалась вести себя так, чтобы никто не подумал, что я предпочту быть убитой, только бы не терпеть при себе охрану.

— Все в порядке. — Старший телохранитель поклонился Джариту. — Вы можете идти.

Джарит уставился на него, пораженный не столько обыском, сколько поклоном. Потом улыбнулся мне.

— Увидимся вечером?

Я кивнула:

— До вечера.

Когда он ушел, я вернулась к бару и налила себе пива.

— Хочешь? — предложила я матери.

— Нет, спасибо. — Она тряхнула головой, отчего масса ее волос всколыхнулась золотой волной. Отсвет от колец играл на ее золотой коже.

Как у Керджа. И глаза у нее были такие же, как у него под внутренними веками: золотые белки и черные зрачки. Она не унаследовала от деда внутренних век, но за этим исключением они с Керджем походили больше на близнецов, чем на сына и мать.

Но там, где Кердж был тверд, мама была нежна. Мне отчаянно хотелось броситься к ней, прижаться головой к ее коленям, как я часто делала в детстве, ища у нее утешения. Только я давно уже выросла, так что отвыкла бегать к ней каждый раз, как разобью коленку.

— Что ты делаешь в этих краях? — спросила я.

Она улыбнулась:

— Ну, мне случилось заглянуть на Форшир, вот я и подумала…

— Мама. — Я стукнула стаканом по стойке. — У тебя ведь нет никакого повода находиться сейчас на Форшире. Так зачем ты здесь?