Анатолий Радов - На поверхности (Сборник рассказов) [СИ]

— Вот и хорошо, — обрадовалась бабка. — Меньше кто увидит.

Целый день она размышляла. Если его мать пьет, то она вообще может за ним не вернуться. Просто избавилась от ребенка и все. А если она наркоманка — еще лучше. Таким дети вообще не нужны.

Весь день Саша пролежал в кровати, а бабка просидела на кухне. Начинало темнеть.

Бабка почувствовала, как снова заколотилось сердце и задрожали руки.

— Нет. К этому нельзя привыкнуть, — подумала она и пошла в дальнюю комнату.

— Внучек, помоги мне, — сдавленно произнесла она.

Мальчик посмотрел на бабку. Потом медленно откинул одеяло и поднялся.

— Надо сходить в погреб, достать баночку помидор.

Саша надел свои штанишки и рубашку, затем в коридоре обул сандалии. Вдвоем они вышли во двор. Свежий воздух. Первые звезды на небе.

— Да. Жить стоит, — подумала бабка.

Они в полной тишине подошли к погребу. Бабка сняла огромный замок и открыла дверь. Дверь жалобно скрипнула.

Бабка понимала, что эти тридцать лет нужны не только ей, но и гадине. Пока жива она, гадина может спокойно жить в ее погребе.

— Внучек, спускайся вниз, — сказала бабка и сердце ее сжалось. — Там, справа, у закутке.

Саша начал спускаться. Но вдруг остановился и обернулся.

— Но здесь же темно, — неожиданно сказал он тонким голоском.

Сердце у бабки чуть не вырвалось из груди.

— Что же ты бабушку так пугаешь? — произнесла она, тяжело охнув. — Ты ручкой вправо пощупай, там баночки.

Саша отвернулся и продолжил спускаться в затхлую тьму.

Медленно закрывая дверь, бабка смотрела ему вслед. Наконец, дверь была закрыта полностью. За нею послышался хруст, чавканье.

Из глаз бабки покатились слезы и она принялась торопливо вытирать их краешком платка. Впереди было еще тридцать лет жизни.

Мои пальцы с умопомрачительной скоростью бегают по клавиатуре. Что поделать, раз принял гостя, нужно успеть всё записать. От стука по чёрным клавишам, такое ощущение, что в комнате идёт проливной дождь. Ну вот, опять что-то непонятное.

— Что значит плюгуна?

— Ну, как эта, как капсула…

— А-а — я снова барабаню по кнопочкам.

…Они высадились из капсулы и осмотрелись. Бескрайняя желтовато-серая степь, солнце зависшее в небе, ощущение мира. Но мира не будет. Через час в этой степи произойдёт самое кровавое сражение в Галактике за последние двадцать тысяч лет. Воины напряжены. Их не обманет лёгкий ветерок, ласкающий мускулистые тела, улыбающееся во весь рот солнце, невесомая тишина. Они знают зачем пришли сюда, и их руки крепко сжимают готовое к бою оружие…

— Лаготы.

— Если я напишу лаготы, никто не поймёт.

— Но ведь лаготы же.

— Понимаешь, я не люблю всякие там синхропозихрени, сверхмощные лазеры, а тем более лаготы. Что такое лаготы?

— Это двухстволь…

— Вопрос был риторический, и я сам хотел на него ответить — мне становится немного страшновато. А не чересчур ли я на него наезжаю? Ведь может вот сейчас взять и уйти. А кроме него у меня только двое останется… маловато — Я имею ввиду, ну прочитает человек — лаготы, и что он подумает? Он подумает, да нафик мне эти лаготы…

— А ты, как некоторые, сноску, а внизу объяснение.

— Нет — я твёрдо киваю головой — Это не мой стиль.

— Ну, ладно — вдруг сдаётся он, и мне становится полегче.

…Над горизонтом появляется облако пыли, это идут они. Мерзкие трёхногие твари. У них нет оружия, кроме того, что дала им природа. Но это оружие страшнее всяких лаго…

Я давлю четыре раза на стрелочку.

…искуственных средств для убийства…

Ладно, потом найду что-нибудь получше.

— Наверное, всё на сегодня — говорю я своему гостю и откидываюсь на спинку кресла — Нужно ещё всё это перепахать.

На самом деле, сначала мне хочется порубиться в «линейку», а уже потом перерабатывать набранную за сегодня треть авторского листа.

— Тогда до завтра?

— Угу — я киваю монитору, и слышу, как мой гость уходит в другую комнату. Этот хоть порядочный попался, в другую комнату пошёл, а-то бывают и прямо здесь. У меня уже и винда слетала, и монитор сгорал из-за всяких таких несознательных.

Я натягиваю наушники, радостно закрываю ворд и жму на ярлык «линейки». Понеслась вода по кочкам!

Неуверенное похлопывание по плечу. Ччёрт!

Я недовольно стягиваю наушники, и медленно разворачиваюсь. На моём лице гримаса разочарования.

Мой четырёхглазый гость извинительно кашляет.

— Я это. Хотел узнать, как там моё, ну вот то, про выползающих из океана, ну похожих на звёзды…

— Симбиоз называется.

— Ну, я не знаю, как ты его назвал — он смущённо хлопает четырьмя глазами.

— На конкурсе продул, сто какое-то место занял, но зато уже четыре раза напечатан. Я ж справку в центр отправлял. Тираж правда маленький, одиннадцать тысяч всего, но зато журналы хорошие. В смысле чисто фантастические. Там тебе за это должны были выплаты поднять.

На его лице расплывается огромная, сантиметров сорок в ширину, улыбка.

— Здорово! Я просто в центре давно не был. Немножко путешествовал по местах боевой славы — он снова, но теперь наигранно покашливает — Потратился, в общем.

— А ты повспоминай ещё. Что-нить путное найди в памяти, а? Вон, твой одноизмеренник мне выдал историю, закачаешься. Сам Стругацкий заценил, теперь у него в альманахе выйдет.

— Стругацкий?

— Ты что, не знаешь? — удивляюсь я.

— Да знаю конечно. Я просто замечтался сейчас. У нас, кто Стругацким истории рассказывал, на планете Райус сейчас живут, а не в центре. У них выплаты, что нейтрино в космосе, немеряно.

— Вот если вспомнишь что-нибудь хорошее, и твои выплаты вверх поползут.

— Идея! — мой четвероглазый гость подпрыгивает до потолка — А ты напиши всю правду. Напиши, что у всех фантастов контракты с Центром Заслуженных Пенсионеров Восьмидесяти Измерений. Что к каждому приходят старички облазившие свои миры вдоль и поперёк, и рассказывают о этих мирах, о своих приключениях в них, о своей истории. Ну, как? Отличная же идея. Напишешь?

Я отрицательно мотаю головой.

— Нет. Что ж я предатель что ли? Это же тогда все узнают, что фантасты не сами придумывают, а только записывают то, что уже случилось в других мирах. Ни за что!

Он печально пожимает плечами и махнув зелёной рукой, расстроенно уходит в другую комнату. Я ещё с минуту смотрю ему вслед и поворачиваюсь к монитору.

За спиной раздаётся хлопок. Всё, наконец-то он свалил в свой центр, и можно со спокойной душой порубиться в любимую игрушку. Я кладу руку на мышку, но играть расхотелось. В мою голову полезли всякие там мысли.

А ведь и в самом деле, всё-таки лучше когда выплаты, то бишь гонорары побольше. Почему бы и не написать правду? Предательство? Блин, да…