Чарльз Плэтт - Человек из кремния

Розалинда просмотрела листок.

— Он во всех этих системах?

— Еще и в других. Я все время нахожу новые, по всему миру. Он инсталлировался в любую систему, где нашлось хоть несколько гигабайт свободных.

Розалинда обратилась к Бейли:

— Джереми обнаружил, что Лео сделал множество копий своего интеллекта и распихал их по базам данных вне MARHISа. Пересылка данных, описывающих человеческий разум, по фибероптической связи занимает всего сорок пять минут. Именно так мы сами были пересланы в MARHIS из лаборатории в Лонг-Бич, где сканировались.

— То есть, Готтбаум начал попытки овладеть другими компьютерами? — спросил Бейли.

Френч положила листок на стол.

— А какой в этом смысл? Человеческий разум — это не только содержание, но и форма. Без надлежащей формы содержание не функционирует. Нашим разумам для жизнедеятельности необходима специализированная архитектура MARHISа. Храниться эти данные могут где угодно, но в таком случае они не функциональны, как видеодиск без проигрывателя.

— Может, Готтбаум просто настолько параноидален, предложил Бейли, — что на всякий случай решил размножить свои копии.

— Мы вначале думали так же. Однако Джереми нашел уже более тысячи копий, и это, похоже, еще не все. Верно, Джереми?

Он снова сидел, уставившись в пространство, и на этот раз не переключился.

— Джереми! — Она мягко тряхнула его. — Джереми, проснись! — Она взглянула на Бейли. — С ним все труднее и труднее. Все время проводит в своем программире.

— И подружка его, кажется, тоже этим заразилась. — Бейли указал на блондинку в миниплатьице. Та стояла, свесив руки по швам; с отсутствующим выражением на лице. Зазывная улыбочка пропала.

Розалинда осмотрела псевдоморф.

— Странно…

Что-то в ее тоне — или в ситуации — насторожило Бейли. По спине, от пояснице к затылку, пробежал холодок.

— Что странно? — спросил он.

— Джереми! — Она повернулась к Портеру и встряхнула его жестче.

Сэм, казалось, уловил ее беспокойство. Он поднялся и огляделся, точно почуяв что-то.

В мезонине внезапно похолодало. Бейли почувствовал холод лицом и плечами. Словно в морозильной камере…

— Лео? — сказала Розалинда. Взгляд ее стал настороженным. — Лео, это твои штучки?

Портер рывком встал со стула. Глаза его все так же слепо глядели в одну точку, но лицо дергалось. У Бейли появилось неопределенно-мрачное чувство: казалось, Портер теперь полностью осознает, что происходит вокруг, но не может контролировать ничего, включая и собственное тело. Он неуклюже шагнул вперед — раз, другой — двигаясь, точно робот. Подойдя к небольшому слуховому окну, выходившему на покатую крышу, он сжал кулаки и пробил ими одно из четырех стекол окошка. В мезонин ворвался снежный вихрь; стало еще холоднее.

— Джереми! — закричала Розалинда.

— MARHIS, объясни, — сказал Бейли. — Что происходит?

Портер выдернул из рамы оставшийся в ней осколок стекла и повернулся к ним лицом. Разодрав на себе рубашку, он взрезал осколком кожу, проведя вертикальную линию от горла к животу.

Розалинда невольно вскрикнула.

— Готтбаум, какого хрена?! Прекрати!

Рванувшись к Джереми, она схватила его за руку, пытаясь удержать, но было слишком поздно. Но кровь не хлынула из раны; вместо этого Портер осел, словно проколотый воздушный шарик. Из надреза с шипеньем вырвался воздух. Портер рухнул на пол, точно снятый кем-то и брошенный комбинезон.

Вскрикнув в смятении и отвращении, Розалинда отстранилась от него. Она повернулась к Бейли:

— Идем! — Она рванулась к двери. — Назад, ко мне. Скорее!

Но Бейли увидел, что она замерла на месте. Губы ее безмолвно шевелились, глаза широко раскрылись, выпучились, глядя на него в бессильном страхе. Она сжала руками горло; тело ее внезапно повернулось и ударилось в стену. Отскочило рикошетом, крутнулось — еще удар, лицом, словно толкала невидимая рука.

Она упала на пол, истекая кровью, и забилась, словно в припадке эпилепсии.

Сэм, стоявший и наблюдавший за происходящим, подошел к Розалинде Френч, ступил лапами на вздымающуюся грудь, склонил голову и хладнокровно вырвал ей глотку.

Бейли подался назад. Он понимал: что бы ни произошло, ему с этим на справиться. Он повернулся к выходу…

— Назад, Бейли. Немедля, — окликнул его спокойный, властный голос Готтбаума.

Бейли обернулся. Собаки не было. На ее месте, над изломанным, окровавленным трупом Розалинды Френч, стоял старик.

— Надо же, заговор против меня устроили… — Он опустил взгляд на труп Френч и сморщившуюся оболочку Портера. — К счастью, я принял меры предосторожности и поместил в MARHIS еще одну свою копию. Я стер данные мозга Сэма и наложился на него. Им и в голову не пришло искать меня там. — Он коротко улыбнулся. — Итак, Бейли, мы остались в MARHISе вдвоем.

Он щелкнул пальцами, и свет погас.

Бейли споткнулся, едва не потеряв равновесие. Он был в полном сознании и не ощутил никаких перерывов или простоев. Перед глазами его все еще стоял Портер, превращающийся в пустую кожаную оболочку, и Розалинда Френч, бьющаяся в кровавой луже на полу. Он пристально вгляделся в окружавшую его тьму.

— Готтбаум, вы еще здесь?

— Конечно. Просто занят небольшой реорганизацией. Ну, вот и все.

Над головой появилось ночное небо, словно кто-то включил звезды. Бейли обнаружил, что стоит на темной серой платформе, обнесенной перилами. Балкон, висящий в темноте… С трудом различил он силуэт стоявшего рядом Готтбаума. Мезонин со всем содержимым пропал без следа.

— Извините, если напугал, — сказал Готтбаум. — Не мог отказать себе в небольшой драме.

Бейли промолчал. Он предоставил себе, как поднимает Готтбаума и бросает вниз, через перила. Нет, из этого не выйдет толку; ясное дело, Готтбаум вернул себе контроль над MARHISом — а, значит, и над ним самим.

— У меня имеется ха-ар-роший зуб на Френч и Портера, продолжал Готтбаум. — Так же, как и на вас. Мне и нужно-то было, чтобы меня всего-то оставили в покое и не вмешивались в мою работу, не указывали, что мне можно, а чего нельзя. Но люди снова и снова отказывали мне в этом…

— Вы убили их? — Бейли не интересовала эгоцентрическая жизненная философия Готтбаума. — Портера и Френч? Вы уничтожили их окончательно?

— Конечно, нет, — презрительно ответствовал Готтбаум. — Когда вы в первый раз визитировали меня и спрашивали о вирусе, созданном мной в молодости, я говорил вам, что не имею привычки уничтожать данные. Френч и Портер, целые и невредимые, лежат в хранилище и более не имеют возможности мешать моей работе. — Он повернулся лицом к Бейли. — Но вы, так сказать, еще живете и дышите. Последний жилец памяти. Что ж, это мне не мешает. Вы сможете увидеть, как делается история. Посмотрите на небо. Не замечаете ничего необычного?