Михаил Кликин - Ни слова о магах

На какое-то мгновение туман разошелся, словно тюлевая занавеска, и Стас увидел горные пики, загораживающие половину неба. Серая мгла вновь сомкнулась, спряi призрачный скалистый хребет.

Откуда здесь горы?

Мираж? Видение?

Неужели Зона?

Конечно, Зона! Он каким-то образом сбился с пути и забрел в эпицентр странных событий!

В место, где отказывает электроника, где из-под земли растут черные камни, где жаркое лето в считанные мгновения сменяется снежной зимой, где в разрывах тумана показываются призрачные горы. Место, где бродит йети-леший, и откуда в близлежащую деревню приходят домовые…

“А еще – где пропадают люди”, – услужливо подсказал внутренний голос.

– Черт, – выругался Стас почти беззвучно – посиневшие губы едва шевелились.

Он уже не чувствовал ног. Правая рука еще кое-как держала обрезиненную рукоять топорика, но, сумей Стас разжать пальцы, он уже не смог бы вновь сжать их в кулак. Волосы на исцарапанном лбу смерзлись в сосульки, кожа покрылась ледяной коростой. Он дрожал. Трясся.

Замерзал.

Силы покинули его, как только он осознал, что все это время шел в неверном направлении.

Что делать?

На что теперь надеяться?

Разве только на то, что снег прекратится так же внезапно, как и начался. Что лето вернется.

А если нет?

“Тогда ты замерзнешь, – равнодушно сказал он себе. – Скорчишься на снегу, и пурга будет заметать тебя, швырять горстями ледяную картечь, пока не нанесет снежный могильный холмик. Вот тогда она и уляжется”.

– Нет! – вслух сказал Стас. – Не время сдаваться!

Он осторожно двинулся вперед, внимательно вглядываясь в серую мглу. Он высматривал подходящее дерево, Из тумана высовывались корявые сучья, тянулись к нему. Кривые стволы тенями проглядывали сквозь беснующуюся муть. Хрустел под ногами валежник, засыпанный снегом.

Стас искал березу и ель.

Он сделал несколько шагов и попал в колючие объятия лапника. Пахнуло хвоей и смолой. Он, не отходя далеко, обошел елку по кругу и наткнулся на березовый ствол, сухой, уже подгнивающий, с отстающими полотнищами бересты. То, что надо!

Стас положил гитару на снег, с трудом разжал кулак, выронил топорик. Сунул задеревеневшие руки под ремень джинсов, в промежность, сдавил меж бедер, отогревая. Пальцы заныли, отходя, но Стас терпел боль, пританцовывая на месте и ругаясь сквозь стиснутые зубы.

Вскоре пальцы вновь стали гнуться.

Он поднес отогревшиеся ладони к лицу, дохнул на них. Поднял топорик и, орудуя углом лезвия, стал торопливо отдирать легко отслаивающуюся бересту. Через несколько минут пальцы опять заледенели, и Стас был вынужден остановиться, вновь сунуть руки под одежду.

Ободрав почти весь ствол, он притоптал снег вокруг, сложил бересту кучкой под мертвым деревом, несколько кусков отбросил в сторону – на тот случай, если с первого раза костер развести не получится. И, словно слепец, выставив перед собой руку с топором, направился в сторону ели, смутно виднеющейся во мгле. – Он остервенело рубил колючий лапник и даже немного согрелся, работая. Каждый удар отзывался болью в онемевших пальцах. Снег падал на капюшон, сыпался в глаза. Колючие ветки царапали руки и лицо, но он не обращал на это внимания.

Увлекшись работой, он забыл, в какой стороне лежит груда бересты, и потом долго искал ободранный березовый ствол, бродил вокруг, боясь уходить далеко, вновь коченея и потихоньку начиная паниковать. Потом вдруг споткнулся обо что-то, наклонился, увидел гитарный футляр, запорошенный снегом. Рядом была и потерянная береста. Сколько раз он проходил мимо этого места, ничего не видя во мгле?

Стас долго таскал лапник к будущему кострищу. Закончив, выкорчевал из-под снега пару толстых коряг, обстучал обухом топора, сбивая намерзший снег. Присел на гору лапника, скорчился, сунул руки в джинсы, подождал, пока пальцы вновь обретут чувствительность. Стал ломать тонкие сухие ветки, класть их поверх бересты. Потом прикрыл все зеленым лапником, придавил смолистую пружинящую шапку узловатыми корягами. Достал из кармана зажигалку, купленную в полуподвальном магазинчике – как же давно это было! Затаив дыхание, чиркнул колесиком.

– Проклятие! Зажигалка не работала.

Он потряс ее, сжал в ладони, пытаясь согреть, подышал. Пробормотал просительно:

– Давай же!

Но зажигалка не работала.

С каждой секундой он все больше коченел. Единственное спасение – огонь.

Стас расстегнул ремень, сунул руку с зажигалкой меж ног, зажал бедрами. Долгую минуту сидел, трясясь от холода, а потом, вытащив из-под одежды чуть отогревшуюся руку, с замиранием сердца чиркнул металлическим колесиком. И – чудо! – маленький огонек вспыхнул в кулаке. Трепыхнулся и исчез, сбитый порывом ветра.

Стас немедля наклонился к сложенному костру. Чуть приподняв шапку лапника, поднес зажигалку к бересте, прижал колесико большим пальцем.

Вырвавшийся маленький огонек осторожно лизнул сухую полоску коры, словно пробуя ее на вкус – и ему понравилось. Он накинулся на корчащуюся бересту, разбежался по тонким смолистым веточкам, жадно вгрызся в свежую хвою.

Стас осторожно убрал руки из огня, поправил лапник, положил сверху еще несколько колючих ветвей, прижал их ладонями, чувствуя поднимающееся тепло. Пурга на кинулась на еще не разгоревшийся костер, но плотный лапник надежно защищал огонь, укрывая его со всех сторон. Тонкая струйка дыма просочилась со дна, затрепыхала на ветру. Стас сунул руки в теплый дым.

Через несколько минут вслед за дымом пробилось наружу и пламя, весело затрепетало на воздухе алыми языками. Хвоя с треском корчилась, чернела, таяла. Занялись тяжелые коряги. Жар плеснул Стасу в лицо, стянул кожу, и он немного отстранился. Подумал о том, что надо принести еще дров, но не двинулся с места. Он смотрел в пляшущее на ветру пламя и, жмурясь, грелся, грелся, грелся… Наслаждался живым теплом…

Теперь все будет хорошо, он не сомневался.

Все так же бушевала пурга, непроглядный туман скрывал мир, где-то неподалеку бродил огромный леший, Зона, возможно, таила еще какие-то сюрпризы, но Стас знал – теперь все будет хорошо.

Он все же заставил себя подняться, отошел на несколько метров, выискивая под снегом валежник посуше да покрепче. Оглянулся. Огонь проглядывал сквозь серое марево, светился алым, словно далекая заря.

Волоча пару коряг, Стас вернулся к костру, одну сразу положил в огонь, другую пристроил рядом – пусть сушится. Сам лег на пружинящий матрац лапника, подпер рукой голову и залюбовался танцем пламени.

Он не заметил, как задремал.

А очнулся оттого, что за спиной, где-то в тумане треснула ветка.

Он мгновенно развернулся, уставился в круговерть вьюги. Подобрал топорик, крикнул: