Даниил Клугер - Новые времена (Записки здравомыслящего)

11 сентября.

Погода неприятная. Нескончаемый дождь и порывистый ветер, температура каких-то десять градусов по Цельсию, а влажность непереносимая. Всю ночь пролежал на спине, хватая по-рыбьи открытым ртом воздух. И экзема совсем замучила. А тут еще утром Гермиона закатила скандал Артемиде из-за неубранной с вечера посуды. Скандалила-то она с Артемидой, но метила в меня: я засиделся с вечера за марками, чай пил в кабинете и чашку с блюдцем оставил там же. Сделал вид, что не понимаю. Оделся, сказал что схожу на почту, узнаю насчет пенсий. Пенсии по-прежнему не было, зато пришла телеграмма от Харона: "Связи изменившимися обстоятельствами вынужден заехать столицу буду через три дня". Телеграмма, как-будто, подтверждала мои вчерашние предположения. Я вспомнил свои предположения о готовящихся реформах и о возможном участии в них моего зятя. Подождем, посмотрим. Несмотря на ворчание Гермионы, я все-таки отправился сегодня в стационар. В конце концов, пенсии все нет и нет, а сбережения тают как снег на солнце. Странно, но внутри стационара все осталось по-прежнему - те же улыбчивые очаровательные девушки, тот же сверкающий кафель и никель. И все-таки что-то кажется мне изменившимся, даже неприятным. Сама процедура тоже, как-будто, стала неприятнее. Или это от внутренней неуверенности? Не знаю, не знаю. Действительно, на видном месте был вывешен новый прейскурант - с делением всех доноров на категории в зависимости от результатов экспресс-анализа. Здесь мне неожиданно повезло - я получил категорию "элита". Конечно пустяк, но хоть немного улучшилось настроение. Мне назначили даже не пять, а десять монет за стакан. Если и Гермионе установят "элиту", все пойдет совсем неплохо. Несмотря на очевидный успех, поспешил уйти, хотя улыбчивые сестрички традиционно предлагали после процедуры посидеть немного в уютном кресле, полистать иллюстрированные журналы. Когда я вышел на улицу, как раз подъехал черный лимузин нового хозяина. Господин Лаомедонт вышел из автомобиля. Увидев меня, он сделал приветственный жест рукой - что меня весьма удивило - и улыбнулся. Улыбка у него приятная, я должен это отметить, несмотря на вполне естественную неприязнь, испытываемую к этому типу. По-моему, он даже хотел заговорить со мной, но тут случилось непредвиденное. На площадь, с ревом и стрельбой вылетело окутанное ужасной вонью чудовище. Только через какое-то время я узнал в нем цистерну золотаря и вспомнил, что Минотавр, по слухам, вернувшись к прежнему образу жизни, вернулся и к прежнему виду деятельности. Вонючая машина неслась во весь опор, Минотавр блаженно улыбался, а все, бывшие на площади, зажимали носы и жались по стенам. И конечно, наш лихач-золотарь вписался прямехонько в центр сверкающего лимузина господина Лаомедонта. От удара у Минотавровой машины вылетели, видимо, какие-то пробки, и потоки зеленоватой жидкости хлынули наружу и побежали по площади, распространяя зловоние. Господин Лаомедонт, подобно жене Лота, превратился в соляной столб. А Минотавр, заметив дело рук своих, мгновенно ретировался из машины. Еще через мгновение на площадь вылетел, завывая сиреной, полицейский джип, за рулем которого сидел Пандарей. Пандарей что-то орал, пытаясь перекричать собственную сирену. Зажав нос пальцами, и стараясь не ступать в образовавшиеся лужи, я поспешил в трактир. Наши сидели у окна и наблюдали за развитием ситуации. Полифем даже не обратил внимания на то, что я вышел из стационара и, следовательно, тоже могу быть причислен к штрейкбрехерам. Я взял пива и присоединился к собравшимся. На площади представление, между тем, закончилось. Пандарей отвез Минотавра в участок, вызванные господином Лаомедонтом пожарные мощными струями чистой воды смывали плоды деятельности пьяного золотаря. Тягач утянул с площади пострадавший лимузин. Вскоре разговор перешел на другие темы, более тревожные, чем пьяные безобразия. По словам Миртила, в свою очередь узнавшего обо всем от брата-фермера, кто-то поджог у окрестных фермеров амбары. Сгорели все семеные запасы синей пшеницы. Поначалу фермеры не особенно беспокоились: власти в подобных случаях всегда приходили на помощь. Однако в этот раз все было по-другому. Из официальных представителей сельхозуправления никто к фермерам не явился, зато явились люди господина Лаомедонта и предложили семена по цене вдвое большей, чем государственная. Фермеры их предложения, естественно, не приняли. Тогда ночью загорелись и склады с убранным урожаем. Фермеры устроили форменный бунт и даже изрядно поколотили людей господина Лаомедонта, приехавших с зерном на следующий день, то есть сегодня. Наши бурно обсуждали это событие. Естественно, все были на стороне фермеров. "Молодцы, мужики! - кричал Полифем. - Дали этому вонючему дерьму по первое число!" - "Помяните мое слово: это не к добру, - мрачно сказал Парал. Фермеры тоже свое получат." С этим все согласились. Люди господина Лаомедонта не походили на таких, с которыми подобные штучки проходили безнаказанно. Тут появился Пандарей, в расстегнутом мундире, радостно возбужденный. "Ну все, - сказал он, - все, старички, кончилось мое терпение. Теперь я упеку его на месяц, не меньше." - "А кто же будет чистить канализацию? ядовито спросил Парал. - Опять полицейские?" "А что господин Лаомедонт? - спросил Силен. - Очень рассердился?" "Послушай, а как его, все-таки, выпустили? Черт-те что, - сказал Полифем, - всякое дерьмо непременно выкрутиться..." - "Есть мнение, - веско ответил Пандарей, - что господин Лаомедонт никуда и не отбывал. Это была особая операция. Его просто пригласили для консультаций. Проконсультировали и отпустили. Возможно даже, именно господин Лаомедонт выставит свою кандидатуру на ближайших выборах мэра. Нам давно нужен энергичный человек во главе мэрии". Выборы должны были состояться примерно через месяц. Заявление Пандарея настолько дико прозвучало, что я едва не поперхнулся выпивкой. "Ну ты даешь, Пан... - сказал Силен. - Это сколько ж надо выпить, чтобы голосовать за такого?" "Да, - сказал желчный Парал. - Тут уж лучше выбрать моего зятя-майора..." Все зашумели, принялись хлопать Пандарея по плечу: "Да, Пан, это ты дал сегодня... Не надо было тебе, Пандар, за Минотавром гоняться..." Пандарей начал раздуваться. Я ушел. Честно говоря, ничего смешного в его заявлении я не усмотрел. Конечно, оно противоречило здравому смыслу. Но у нас, по-моему, все происходящее противоречит здравому смыслу. Так что все может быть. И господин Лаомедонт вполне может стать мэром города.

12 сентября.

Погода отвратительная. Все тот же дождь, ветер. Температура десять градусов. Влажность. Экзема совсем замучила. И ничего не хочется, даже коллекцией заниматься. Хочется просто лежать, закрыв глаза и ни о чем не думать. Настроение прескверное. От Харона ни слуху, ни духу, Артемида гуляет так, словно завтра конец света. Может, она права? Может, конец света уже наступил, а мы прозевали?