Эдмонд Гамильтон - Компьютер по имени Джо (Сборник)

— Он был не так уж глуп. Должно быть, он успел достаточно хорошо изучить наш язык и составить ключ к этим знакам. Бедняжка так и не научился писать по-английски. Посмотри, это, должно быть, и есть ключ.

Джоан понадобилось несколько недель, чтобы расшифровать странное послание. Но вот, наконец, она положила отцу на стол готовую рукопись. Профессор уединился в своем кабинете и не выходил из него, пока не прочел всю рукопись до конца…

«…По мере того как мы медленно шли на снижение, Бануф нервничал все больше.

— Смотри, — наконец подозвал он меня, — это и есть Третья планета.

Я пересек кабину и стал с ним рядом. Нашим глазам открылось, пожалуй, самое удивительное зрелище, какое доводилось видеть обитателям Четвертой планеты. Хотя до незнакомой планеты было еще довольно далеко, то, что мы увидели, буквально ошеломило нас. Привыкшие к приглушенным красноватым тонам пейзажа нашей родины, столь бедной растительностью, мы были потрясены буйством ярких красок. Новая планета была изумрудно-зеленой, словно никогда не знала недостатка во влаге. На нашей планете, которую жители Земли именуют Марсом, растительность встречается лишь по краям каналов, а здесь зеленело все. Блеснула причудливо изогнутая лента воды — символ чужого загадочного мира. Мы приближались.

Вдруг внимание наше привлекли разбросанные среди зелени черные камни, а затем целые нагромождения камней. Над многими из них курился дымок.

— Я думаю, здесь не так трудно проникнуть в глубь планеты и достичь ее центра. Должно быть, ее расплавленная сердцевина находится совсем близко от поверхности, — заметил Бануф, с опаской глядя на дым.

— Видишь, сколько здесь скважин, и из каждой идет дым. Не думаю, чтобы эту планету населяли разумные существа — она слишком раскалена. Боюсь, нам не удастся выйти наружу, во всяком случае мне.

Он произнес это с искренним сожалением. Мне стало даже жаль его. Человек состоит из изъянов и слабостей, неведомых нам, машинам. Я знал, что Бануф жаждет самолично исследовать незнакомую планету.

Мы еще довольно долго молча вглядывались в приближающийся странный зеленый мир. Наконец Бануф нарушил молчание:

— Я думаю, нам лучше всего сесть здесь, Зет. — И он указал на открытое пространство.

— А вдруг это вода? Очень уж подозрительно ровное это место, — сказал я.

— Нет, — успокоил меня Бануф. — Скорее всего, это суша с низкой растительностью.

Одного прикосновения к рычагу было достаточно, чтобы аппарат быстро пошел на снижение. Мы устремились к зеленому квадрату, облюбованному Бануфом. Он был так четко и аккуратно очерчен, словно создан каким-то разумным существом. В одном из углов его лежал серый камень весь в отверстиях, извергавших дым. С трех сторон квадрат обрамляла густая, колышимая ветром растительность.

— Надо полагать, здесь большая плотность атмосферы, раз возможны такие колебания, — заметил Бануф.

— Камень подозрительно правильной формы, да и отверстия расположены на одинаковом расстоянии друг от друга. Не кажется ли вам… — Мягкий толчок от посадки помешал мне закончить фразу.

— Приготовься, Зет, — отдал команду Бануф.

Но я давно уже был готов. Открыв люк, я вышел в шлюзовую камеру. Бануф останется в ракете, пока я не удостоверюсь, что атмосфера новой планеты не опасна для него. Хотя люди куда более сложны и оригинальны по своей конструкции, чем мы, машины, и приспосабливаются к новой обстановке быстрее, чем любые другие живые существа, возможности их, увы, очень ограниченны. Там, где Бануфу не обойтись без сложной и громоздкой аппаратуры, чтобы выдержать новые условия, мне, машине, ничего не нужно.

Так было и здесь. Плотность атмосферы разве чуть немного замедляла движения. Что касается температуры, то ее я вообще не ощущал.

— Притяжение здесь намного сильнее, — предупреждал меня Бануф. — Не забывай, что эта планета значительно больше нашей.

Что ж, для этого надо просто выпустить лишнюю пару конечностей, вот и все.

Выйдя из шлюзовой камеры наружу, я только обрадовался, что они у меня есть — незнакомая планета действительно притягивала как магнит.

На акклиматизацию понадобилось не более минуты, а затем я обошел корабль и приблизился к иллюминатору, из которого глядел на меня Бануф. Я дал ему возможность проверить показания приборов — атмосферное давление, силу притяжения, содержание газов и прочее. Наконец Бануф грустно покачал головой. Возможно, со временем он акклиматизируется, но о том, чтобы выйти сейчас, не могло быть и речи.

У нас заранее было договорено, что в этом случае все исследования и сбор данных произведу я, а он будет вести наблюдения из кабины.

Он дал мне знак начинать, и я быстро зашагал в сторону той густой растительности, что окружала место нашей посадки. Оглянувшись назад, я увидел, как наш серебристый корабль медленно отрывается от поверхности и поднимается в воздух.

Вдруг воздух потряс взрыв такой оглушительной силы, что тугая воздушная волна чуть не разнесла вдребезги диафрагмы моего слухового аппарата. Причина катастрофы навсегда останется для меня тайной. Знаю только одно: когда я посмотрел вверх, нашего корабля уже не было; с неба на меня дождем посыпались обломки.

Со стороны странного нагромождения камней послышались возбужденные крики, и из нижних щелей главного большого камня выкатились маленькие фигурки людей. Они устремились к рухнувшему телу корабля. Но я опередил их. Не успели они пробежать и полпути, как я уже был там. Я заметил, как они в страхе остановились, когда я пронесся мимо.

— Господи, ты видел? Что это? — испуганно воскликнул один из них.

— Что это еще за чертовщина такая? — спросил другой.

— Какой-то гроб на ножках, — заметил третий. — Но бегает-то как!

Бануф лежал среди обломков. Выпростав передние рычаги, я осторожно приподнял его. Я сразу же понял, что помочь ему невозможно: Бануф был слишком покалечен. Он попытался было улыбнуться мне, но сознание покинуло его. Мне искренне было его жаль. Хотя Бануф и не был роботом, все же мы с ним были из одного мира и за время нашего длительного путешествия я хорошо узнал его и привязался к нему. Жаль, что человеческие существа так несовершенны. Стоит сломаться какой-нибудь детали — и они полностью выходят из строя. Если бы он был таким, как я, мне ничего не стоило бы заменить сломанные части, и он был бы как новенький. А сейчас я ничем не мог ему помочь.

Размышляя над всем этим, я вдруг обнаружил, что окружен жителями незнакомой планеты. Здесь были мужчины и женщины, и тут я впервые остро ощутил свою неспособность общаться с ними.

Я читал их мысли, ибо мои улавливающие устройства были настроены на соответствующую волну, но они меня не понимали. Помочь я им не мог. Их воспринимающие устройства были, очевидно, столь несовершенны, что они не улавливали импульсов, которые я им посылал.