Джон Мини - Фактор жизни

— Здравствуй, Кордувен! — сказал Том.

Какое-то время ответом ему был только взгляд из-под вздрагивающих век; затем жестом Тому было предложено сесть.

Зал общины одной стороной открывался на море, но тут не было пути для бегства. На галерее, окружавшей зал поверху, разместился военный отряд — тридцать… нет, даже сорок человек. А на волнах покачивались два скиммера.

Том сел за хрустальный зеленый стол, ожидая, когда Кордувен заговорит. Солдаты первого ряда стояли достаточно далеко, что позволяло вести разговор достаточно откровенно.

«Ну и как же ты доживаешь, мой старый друг?» — подумал Том.

И понял, что вслух задавать такой вопрос не стоит — здесь вряд ли ценили откровенность.

Когда он утром очнулся от похожего на транс сна, у него уже сложилось четкое понимание своей цели. Главная задача — чтобы эти люди ушли отсюда и навсегда оставили поселение в покое.

— Хотел бы я сказать, — Кордувен смотрел в сторону, на волны, — что, мне приятно снова видеть тебя, Том.

Он был бледнее, чем обычно: двухлетняя война наложила на него свой отпечаток.

Том процитировал:

— Лишь предвидение позволяет мудрому правителю и хорошему генералу нападать и побеждать, достигая того, что недоступно человеку обычному.

Кордувен не улыбнулся.

— В академии, — сказал он, — погружаясь в логотропную симуляцию Искусства войны, мы провели первые две декады полностью без сна. Мы наблюдали и прочувствовали сценарии битв, а налги учителя внедрялись к нам в мозг. — Он встал, стройный, как юная девушка, и напряженный, как натянутая струна, прошелся туда-сюда. — Так что не цитируй мне Сунь-цзы, мой друг.

Слова Тома были двусмысленны: он намекал на Оракулов, а сам Сунь-цзы подразумевал использование разведчиков; по его мнению, шпионаж лежал в самой основе войн.

— Однако ты нашел меня, — сказал Том, — благодаря слухам о нашей школе. Кому, интересно, удалось осознать значение этих данных из всего информационного потока? — Он сделал паузу. — Полагаю, комплимент надо сделать именно тебе?

И вдруг в его мозгу вспыхнуло: «Может быть, твой Бог — одно воображение. А может быть, и нет… — Золотистый огонь вспыхивает в глазах Ро. — Но мой — совершенно реален, это точно».

Смог ли Кордувен добраться до содержимого кристалла-транслятора и понять, в чем дело?

Том усилием воли заставил себя сосредоточиться на происходящем.

— Комплимент, говоришь? — Кордувен остановился перед своим стулом, положил руки на его спинку, потом убрал их и снова начал мерить шагами зал. — Может быть, может быть… Как бы там ни было, здесь — хорошее место для расположения гарнизона. Моя цель — иметь войска на последней страте каждого владения. Так почему бы не начать отсюда? — Он вперил в Тома пристальный взгляд, и веки его все так же подрагивали.

«Он все знает, — подумал вдруг Том. — Если не о кристалле, то о…»

У него пересохло во рту.

Что же сделает Кордувен с людьми, которые дали приют убийце его брата? В юные годы он бы не причинил им никакого вреда, но этот, доведенный до крайней степени напряжения человек был совсем другим. А в мести, как известно, нет ни грана логики, никакой рациональности…

— Я осведомлен, — сказал Кордувен, — о тех обстоятельствах, при которых ты покинул свой народ. И это — единственная причина того, что ты еще жив. — Он подтолкнул в сторону Тома небольшой серебристый инфор. — На самом деле твои действия, видимо, помешали организаторам Бунта. Так что они тоже не испытывают к тебе никакой любви. Я имею в виду твоих бывших единомышленников.

Том перевел дыхание, стараясь держать себя в руках:

— Что такое Бунт?

— А-а-а… — Кордувен выдвинул стул и тяжело опустился на него. — Ты раньше знал его под названием Первая стачка, так ведь? Ты ведь собирался изменить мир, и это должно было случиться два года назад, ровно два года.

Том сидел, не шелохнувшись.

— Ну, что ж, — сказал Кордувен, — все очень даже изменилось. Мы сражаемся все эти два года, но уже в первый год я устал от кровопролития.

Том почувствовал легкий зуд и покалывание в несуществующей руке.

— Взгляни сюда! — Кордувен кивнул на инфор. — Посмотри, что ты сотворил. Все съемки примерно одного времени, двухлетней давности.

— Что там такое?

— Стандартный журнал наблюдений. Помимо всего прочего, там засняты многие подпольщики. Кое-что было воссоздано позже.

— Каким образом? Допросы?

Ответа не последовало.

Вокруг большие транспаранты. На левит-платформах, украшенных лентами, стояли причудливые скульптуры: гигантские грибы, фантастические звери. Все вокруг — во тьме, только горят свечи; туннель заполнен танцующими людьми. Карнавал Темного Дня.

— В знак благотворительности, — репортер говорит в парящий в воздухе шар-микрофон, — управляющий лорда Халдрагена раздает милостыню беднейшим гражданам.

В боковом коридоре, среди сидящих в изодранной одежде нищих, упитанный прислужник-альфа извлекает из вышитой сумки серебряные кредо-сливеры и раздает их.

Поодаль сидит согбенный от возраста и от нищеты старик, с повязкой на глазу, без пальцев на одной руке. Его неохотно пропускают вперед.

На мгновение нищие оцепенели: репортер просит вернуть пожертвования.

— Надо, чтобы я снова мог заснять… сделать крупный план… вот так… дегенераты полные!..

Наконец все заснято. Репортер спешит прочь, вдогонку за карнавальной процессией, а нищие начинают расходиться.

Точка съемки, с которой ведется наблюдение, не меняется.

Тело одного из нищих обрублено почти у талии, оно кое-как прикреплено к доске, и калека передвигается, отталкиваясь от земли руками. Альфа наблюдает за его передвижением, покачивая головой, остальные нищие равнодушно уходят.

— Жалостливая картина, — говорит альфа. — А тебе здесь что еще надо?

Перед ним последний нищий: старик, вместо руки — когти-крючья, повязка на глазу.

— Пора уходить, — говорит старик.

И тут его рука с быстротой молнии взлетает к горлу управляющего. За ними раздвигается каменная по виду стена — панель-хамелеон, — оттуда выходят две фигуры в капюшонах и подхватывают управляющего прежде, чем он успевает упасть.

Старик и его соучастники быстро затаскивают дородного управляющего за панель и пропадают из вида.

Стена опять выглядит каменной и сплошной.

Том оторвал глаза от дисплея, всеми силами стараясь сохранить беспристрастное выражение лица. Глаза Кордувена тоже ничего не выражали.

Впрочем, это не имело никакого значения: Кордувен умеет владеть собой. И потому главное было — не додать виду, что Том кого-то узнал.

В последний раз он видел одноглазого человека на уроке истории в Школе для неимущих, они с Капитаном тогда сурово отчитали Тома за то, что тот не знал даты основания сектора Билкраница.