Журнал «Если» - «Если», 2011 № 02

Все его знают, этого вежливого учителя математики. Но у него есть свои тайны.

Живет он в старом желтом доме, где штукатурка кусками осыпается со стен, обнажая кирпичную кладку. Деревянная мебель, такая же ветхая и потрепанная, открывается взгляду случайных прохожих, когда на ветру робко трепещут выцветшие шторы на окнах. Дом выстроен в старомодном стиле, с внутренним двориком, который весь вымощен кирпичом, за исключением круглого пятачка земли, где растет огромное сливовое дерево. Двор окружен высокой стеной с единственной дверью, за которой находятся заросли, когда-то бывшие огородом. Но руки, которые за ним ухаживали — руки матери Абдула Карима, — теперь едва способны донести до рта щепотку риса в трясущихся пальцах. Качая головой, мать сидит на солнышке во дворе, пока сын занимается хозяйством, по-женски тщательно протирая и начищая все вокруг.

У учителя двое сыновей: один в далекой Америке, женат на gori bibi, блондинке, подумать только! Он никогда не приезжает погостить да и пишет всего несколько раз в год. Жизнерадостные письма его жены, написанные по-английски, учитель читает очень внимательно, водя пальцем по строчкам. В них говорится о его внуках, о бейсболе (это, видимо, что-то вроде крикета), о планах приехать в гости, которым не суждено сбыться. Ее письма для него так же непостижимы, как мысль о том, что на Марсе есть разумная жизнь. Но за чужими словами чувствуется доброта и сочувствие. А его мать не хочет даже слышать об этой женщине.

У второго сына какой-то бизнес в Мумбаи. Дома он бывает редко, но когда приезжает, всегда привозит дорогие вещи — то телевизор, то кондиционер. Телевизор заботливо накрыт вышитой салфеткой, и его каждый день протирают от пыли, но учитель не может заставить себя его включить. В мире слишком много горя. От кондиционера у него начинаются приступы астмы, поэтому он никогда им не пользуется, даже в иссушающий летний зной. Его сын для него загадка; мать обожает внука, Абдула же терзает беспокойство, что этот юноша стал чужим, что он ввязался в какие-то сомнительные дела. Сын никогда не расстается с мобильным телефоном, все время звонит неизвестным друзьям в Мумбаи и то разражается веселым смехом, то понижает голос до шепота, расхаживая туда-сюда по трогательно чистой гостиной. И хотя никому, кроме Аллаха, он в этом не признается, Абдул Карим почти уверен, что сын ждет его смерти. Он всегда вздыхает с облегчением, когда сын уезжает.

Но это всё домашние заботы. Какой отец не тревожится о детях? Вряд ли кто-то удивился бы, узнав, что тихому, доброму учителю математики эти тревоги не чужды. О чем они не догадываются, так это о том, что у него есть тайная страсть, одержимость, которая отличает его от остальных. Возможно, именно поэтому всегда кажется, будто он смотрит на что-то за пределами поля зрения, что он слегка теряется в этом жестоком, приземленном мире. Он хочет увидеть бесконечность.

Для учителя математики в увлеченности числами нет ничего странного. Но для Абдула Карима числа — это каменные ступени лестницы, которая уведет его (Иншаллах!) от прозы жизни прямиком к бесконечности.

Будучи ребенком он иногда улавливал что-то угловым зрением. Какие-то тени, движущиеся на самом краю видимости. Наверное, каждому из нас когда-нибудь мерещилось, будто кто-то стоит слева или справа, но исчезает, стоит повернуть голову. В детстве он думал, что это фаришты — ангелы, которые за ним присматривают. И ему было спокойно и уютно от этого незримого присутствия чего-то большого и доброго.

Однажды он спросил у матери:

— Почему фаришты со мной не разговаривают? Почему они всегда убегают, когда я оборачиваюсь?

По какой-то необъяснимой для него причине этот невинный вопрос повлек за собой визит к доктору. Абдул Карим всегда боялся кабинета врача, где стены были сверху донизу увешаны старинными часами. Часы тикали, звонили и жужжали, пока в щербатые чашки разливался чай и задавались вопросы про духов и одержимость, а горькие травы цедились в старинные бутылочки, подозрительно похожие на те, в которых сидят джинны. Мальчику дали амулет и велели носить на шее, а еще сказали каждый день повторять некоторые стихи из Корана. Совсем еще ребенок, он сидел на краешке потертой бархатной кушетки и трепетал от страха, а когда после двух недель лечения мать спросила его про фаришт, ответил: «Они исчезли».

Это была ложь.

Моя теория тверда как скала; любая направленная в нее стрела тут же вернется к лучнику. Откуда я это знаю? Потому что я много лет изучал ее со всех сторон; потому что я исследовал все доводы против бесконечных чисел, которые когда-либо приводились; но самое главное — потому что корнями она уходит к безошибочной первопричине всего сотворенного.

В этом конечном мире Абдул Карим размышляет о бесконечности. В математике он встречался с различными видами бесконечностей. А поскольку математика — язык Природы, значит, в физическом мире вокруг нас бесконечности тоже имеются. Они приводят нас в замешательство, ибо люди — создания ограниченные. Наши жизни, наша наука, наши религии — все это меньше, чем космос. Бесконечен ли космос? Возможно.

В математике существует ряд натуральных чисел, которые, словно маленькие решительные солдаты, шагают в бесконечность. Но есть, как известно Абдулу Кариму, и менее очевидные бесконечности. Проведем прямую линию: на одном ее конце поставим ноль, на другом — цифру один. Сколько чисел помещается между нулем и единицей? Начнем считать прямо сейчас, и скорее Вселенная погибнет, чем мы приблизимся к единице. На пути от одной точки к другой нам встретятся и рациональные, и иррациональные, и трансцендентные числа. Последние — самые интригующие: их нельзя получить путем деления целых чисел или в результате решения простых уравнений. И тем не менее в ряду простых чисел их буквально непроходимые заросли; они — самые многочисленные из всех чисел. Они, эти трансцендентные числа, появляются, когда берется некое определенное отношение, например окружности круга к его диаметру, или при сложении бесконечного числа членов ряда, или при спуске по ступенькам бесконечных цепных дробей. Самое знаменитое, конечно, число пи — 3,14159…, в котором целая бесконечность неповторяющихся чисел после запятой. Трансцендентные числа! Они так богаты на бесконечности, как мы и вообразить себе не можем.

В любой ограниченности — в этой маленькой черточке числовой линии — таится бесконечность. Какая глубокая и прекрасная идея, думает Абдул Карим. Быть может, в нас тоже есть бесконечности, целые вселенные бесконечностей?

Еще один разряд, поражающий его воображение, — простые числа, атомы арифметики, из которых составлены остальные целые числа. Они точно буквы алфавита, из которых составляют слова. Простых чисел бесконечное множество, как и подобает Божественному алфавиту, думает он.