Александр Колпаков - Великая река

- На колени... - шепнул Танголу жрец.

Вокруг трона, на котором восседал человек с худым лицом и тяжелым подбородком, стояли жрецы в ритуальных одеяниях, а рядом с троном величественный старик с жестким лицом и пронзительно-строгими глазами.

- Твое имя? - раздался сверху тягучий голос.

- Меня зовут Тангол-мореход. Я проплыл весь Кива от Южных морей до Матоленима.

- Зачем?

- Чтобы увидеть сказку океана - Нан-Мадол.

- Встань.

Тангол поднялся на ноги. Краем глаза увидел: Ваахоа что-то шепчет Верховному жрецу - тому самому старику. Выслушав его. Верховный спросил Тангола:

- Южный варвар Тумунуи - твой брат?

Круглая шапка на его голове, имитирующая морду акулы, качалась в такт произносимым словам.

- Великий тшаутелур! - неожиданно обратился к правителю Ваахоа. - Я хорошо знаю Кормчего Южных морей. Это он помог мне возвратиться сюда.

Тот задумался, постукивая пальцем по резному жезлу. Расправив широкие плечи, Тангол открыто смотрел на тшаутелура.

- И Тумунуи надеется завоевать Нан-Мадол? - в вопросе правителя прозвучал металл. Глядя в упор на морехода, он добавил: - Что поручено тебе?

- На Тумунуи кровь отца! - процедил Тангол, выдерживая взгляд тшаутелура. - Он давно не брат мне.

- Если Тумунуи придет к нам, он сломает зубы, - сказал правитель. Нан-Мадол стоит с тех пор, как плещут волны.

Тут Верховный жрец поднял над головой жезл из обсидиана и с силой произнес:

- Царство Матоленим основали божественные близнецы - сыновья Солнца!.. Никто не одолеет стен Нан-Танаха. Любой флот разобьется о волнорезы Нан-Молукана, и Тумунуи захлебнется в своей крови!..

В голосе жреца мореход уловил неискренность и не мог понять, кого тот обманывает: себя или тшаутелура?

- Если Тумунуи придет к нам, он кончит дни в подземельях Нан-Танаха, повторил свою угрозу тшаутелур. - Утои руу тао!

- Утои руу тао!.. - мощно пропел хор жрецов в ритуальных одеждах, и гулкое эхо отразилось от стен дворца.

Ваахоа опять что-то шепнул Верховному, тот кивнул.

- Мореход свободен, - объявил он Танголу. - Служи нам!

А тшаутелур счел нужным добавить:

- Скоро ты поплывешь в Гавайиду, вместе с Ваахоа. Уру тао ту! - И царственно повел жезлом.

Тангол и Ваахоа шли мимо хижин и мавзолеев, где покоились предки тшаутелура, через рощи хлебных деревьев и кокосовых пальм. Весело перекликаясь, группы юношей и девушек собирали плоды.

- Меня направляют послом в Гавайиду. Будто сам Мауи надоумил их сделать это, верно?

- Сколько дней пути оттуда до Великой реки?

- Не знаю, друг. Скажут в Гавайиде - если знают сами.

Они поднялись на террасы Нан-Катарала и услышали завораживающее пение. Женский голос ненавязчиво вплетался в мелодию раковины. Тангол прошел за колоннаду и увидел белый бассейн.

- Жилище Священного Угря, - пояснил Ваахоа. У края бассейна стояла высокая девушка в одеянии жрицы. Чуть поодаль - юноша, почти мальчик, самозабвенно дувший в раковину. Иссиня-черные волосы жрицы, падавшие на плечи, оттеняли смуглую бронзу ее лица и рук. Она пристально наблюдала за угрем. Тот плавно изгибался, закручивался, снова распрямлялся в ритме песни.

Почувствовав взгляд морехода, девушка резко обернулась. Брови ее сдвинулись, она прервала песню. И тотчас угорь опустился на дно, покрытое лепестками цветов, а мальчик поспешно укрылся за колоннами.

- Не сердись, Этоа, - мягко сказал Ваахоа. - Я не знал, что ты уже здесь... А этот человек - гость твоего отца.

Жрица ожгла Тангола пронзительным взглядом. Словно уколола в сердце. "Как странен и дик ее взор!" - подумал Тангол, ощущая гулкое биение крови в висках.

- Спой еще... - неожиданно попросил он.

В темных глазах Этоа вспыхнуло пламя. Качнув головой, она повернулась и ушла за колонны... Где-то слабо вскрикнула птица, в пальмах прошуршал ветерок. Снова зазвучала раковина, но мелодию Этоа, немолчно звучавшую в душе, Тангол больше не слышал.

Скрывая в пальцах улыбку, Ваахоа делал вид, что потирает нос.

Рождалась и умирала в небе луна, за ее фазами послушно следовали приливы. Нан-Мадол, город на каналах, жил своей непонятной жизнью. По-прежнему в его бухтах теснились корабли из многих стран. Время неслышно проносилось над островом. А Тангол, забыв обо всем, трудился в "библиотеке" Нан-Катарала, постигая знания, скрытые в узелковых письменах... Ваахоа не показывался неделями.

Чем он был занят, мореход не интересовался... Плавание в Гавайиду все откладывалось: миссия, порученная Ваахоа, была слишком трудной - он должен был склонить могущественных вождей Гавайиды к союзу "дружбы и любви". Тшаутелур ожидал вестей от торговцев, которые полгода назад отправились на разведку. Лишь по их возвращении можно было что-то решить.

- Рано или поздно, а мы отплывем, - с жаром твердил Ваахоа в часы кратких встреч. Сейчас они сидели с Танголом в одной из потайных комнат Храма. Лоцман Ватеа готовит самое большое в Матолениме каноэ! Он будет сопровождать нас.

- Скорее бы... - тяжко вздыхал Тангол. - Я тоже устал ждать.

Видение Реки неотступно возникало в его воображении: психомодель Орза не давала ее забыть... Но все чаще видения, навеваемые Орзом, заслонялись загадочным образом Этоа. Тангол несколько раз пытался встретить жрицу тщетно! Однажды он заметил фигуру в ритуальном плаще, скользнувшую меж колонн в сумерках. Но то был мужчина. Заговорить с ним не удалось.

Потом Тангол решил проникнуть к бассейну Священного Угря, но путь ему преградил рослый воин: выступив из темной ниши, он выразительно посмотрел на морехода... Эта немая сцена долго жила в памяти Тангола.

Спустя двадцать лун опять появился Ваахоа, радостный и озабоченный одновременно.

- Наконец-то, друг! Отплывем скоро. Каноэ почти готово и ждет нас в бухточке северного побережья.

... Завершив чтение связки волоконного письма, Тангол вышел к порталу Храма - отдохнуть, полюбоваться ночным небом. И тут из-за колонны, украшенной знаками созвездий, возникла высокая фигура в белом.

- Господин... - тихо позвал мелодичный голос. У Тангола оборвалось сердце. Он стоял, не решаясь обернуться, и отчетливо слышал взволнованное дыхание.

- Я знаю... ты уходишь в плавание.

Потом Этоа сжала его плечо, мягко потянула к себе:

- Спрячемся, нас могут увидеть.

Ему все еще казалось: это сон, блаженный сон. И голос Этоа, и ее дыхание; уходящие ввысь колонны из базальта; таинственный шелест кокосовых пальм; яркие звезды в просветах над головой.

- Гавайида очень далеко, - шептала девушка. - Но ты возьмешь меня с собой, да?

- Ты хочешь покинуть родину? Ты, дочь Верховного? Он закрыл глаза, чувствуя, как под нежной кожей ее пальцев, сжимавших его плечо, пульсирует горячая кровь.

- Что мне отец? - Во тьме ее глаза сверкнули странно, дико: - Я дочь атоллов, моя мать была кауна! Я задохнусь в каменных мешках Нан-Катарала. Ветер и волны с детства были моей колыбелью. Отец же принуждал меня быть жрицей в Храме. Я ненавижу его!..