Виктор Колупаев - Фирменный поезд Фомич

- Да что-то я ничего не пойму, - удивилась моя теща.

- Мама, ну что тут непонятного. Вот мой муж, и вот мои дети. Трое их у нас.

- Как это трое? Почему именно трое? Да ты вдовца, что ли, взяла?

- Подожди, мать, - остановил ее муж. - Тарахтите, как сороки. Ничего не поймешь. Давай-ка, Инга, коротко и внятно.

- Ну, понимаете. Мы с Артемом познакомились в вагоне. А потом у нас появились дети... Трое. Саша, Валя и Миша.

- Подбросили! - ужаснулась мать Инги.

- Да нет! Ничего нам не подбросили. Появились они у нас. Сначала Саша. Он новорожденный был, а кормили его в другом вагоне. А на второе утро ему уже четыре года стало. И появилась Валентина. А потом...

- Ты что-нибудь понимаешь? - спросила мать Инны у мужа.

- Не очень, но надеюсь когда-нибудь понять.

Я был уверен, что сегодня они все равно ничего не поймут. Может, и через год не поймут. Но смирятся. Внуки как-никак... Поэтому я поставил дочь на асфальт и сказал:

- Артем.

- Артем, - покачала головой теща. - Посмотрите на него. Он Артем!

- У меня квартира есть, - заявил я, не зная для чего. Чтобы солидности себе, что ли, придать.

- Бабушка! - топнул ногой Сашка. - Ты так и будешь стоять и не поцелуешь меня?

- Да что же это?! - растерялась женщина.

- И меня, - попросила Валентина.

Знали они, знали своих бабушку и дедушку!

- Милые вы мои! - вдруг расплакалась мать Инги и принялась целовать внука и внучку. Потом выпрямилась и заявила: - Все равно ничего не понимаю.

Ну, тут они еще маленько поразбирались, а я увидел Степана Матвеевича и не выдержал, подошел к нему.

Степана Матвеевича держали под руки два молодых человека, по виду вовсе не академики, но все же из. Академии наук.

Где-то совершили запуск в прошлое, потому что взгляд Граммовесова был ужасен. Я подошел и обнял его. Мне плакать хотелось при виде этого жуткого зрелища.

- Можно хоть что-нибудь сделать? - спросил я у молодых людей, поддерживающих Степана Матвеевича.

- Ничего нельзя сказать заранее.

- Главное - объяснить феномен, - сказал второй. - Вы родственник?

- Нет. Но я очень заинтересован в судьбе Степана Матвеевича.

Кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулся. Это был Семен. И лицо его было сейчас не злое, не грубое, а просто какое-то тоскливое.

- Вот что, Артем, - сказал он. - Возьми на память. - И он протянул мне радиотелефонограмму.

- Что это?

- Прочитаешь... Я ведь и не знал, что ему уже четыре года... Только по фамилии и догадался. Валерка это послал. На все станции... Прощай...

- Подожди, Семен.

Но он только махнул рукой и пошел прочь.

Тося все еще стояла возле вагона. Уж ее-то я не мог отпустить просто так. Да и некуда ей было идти здесь, в Марграде.

- Тося, - сказал я, - ты сейчас поедешь к нам. И мы все очень здорово придумаем.

- Нет, Артем. Я приду к вам, но не сейчас.

- Да куда же ты в незнакомом городе?

- Я знаю, Артем... Я знаю.

- Тося...

- Нет... Сейчас нет. Но скоро вы увидите меня. Обещаю. У меня есть Ингин адрес.

- Прощай, Артем.

Это Иван обнял меня.

- Почему же "прощай"? Только до свиданья.

- И я не хочу тебя терять. Вот не хочу, и все. Даже не могу. Сил таких у меня не найдется.

- Так и не надо, Иван. Я тебя жду у себя, если ты согласен.

- Ну, сейчас у тебя достаточно хлопот и без меня. Но зайду. Даже если исчезнешь куда, все разно найду. Артем, ты мне вроде брата стал. Хоть и сентиментально, но правда... До свиданья! До свиданья, Артем!

- До свиданья, Иван! Я тебя очень жду!

И Иван тоже ушел...

И вообще толпа заметно редела. Студенты грянули под гитару строительную песенку собственного сочинения. Валерка метался среди них, наводя порядок.

- Валерий! - крикнул я. - Михаил! Клава! Светка!

Светка погрозила мне кулаком. Клава улыбнулась. Михаил хотел что-то сказать и не мог. Видно было, как надулись жилы на его шее. Он снова заикался...

- Счастливо всем оставаться! - крикнул я.

Валерка нехотя подошел.

- Что же ты? - сказал я. - Так и уйдешь?

- Так ведь мы еще наверняка встретимся. Ты учти, Артем, что бросить институт мы ей не позволим. Весь наш комсомол этого не позволит.

- Да с чего ты взял, что бросит?

- С чего, с чего? Семья у нее теперь какая! И что за песни без нее...

- Да споет она еще с вами, споет.

- Артем! - это кричала Светка. - За Инку головой отвечаешь!

На это я был согласен.

Стройотряд уходил, оглашая вокзал боевой песней. И Инга что-то кричала им вслед.

Вот и Зинаида Павловна. Прекрасная седая женщина.

- Зинаида Павловна, - попросил я, - уж вы-то обязательно зайдите к нам.

- Непременно, Мальцев, непременно.

- Не забудьте только.

- Да как же я забуду, если я сейчас прямо к вам. Надо ведь как-то разместить семью. Вы хоть продумали это?

- Нет, - сознался я. - Ничего такого я еще и не продумал.

- Ну вот и займемся.

Все мое семейство и родственники начали потихонечку отходить от вагона.

Но тут стояла еще одна родная пара. Валерий Михайлович в майке-сетке, брюках, без ремня и разношенных тапочках и писатель Федор.

- Родственничков у тебя будь здоров! - сказал Федор.

- Это ничего, - успокоил я его. - Как-нибудь привыкнем друг к другу.

- Ты, Артюша, Артемон, Артемиус, себя им в руки не давай! - посоветовал Валерий Михайлович. - Тут себя сразу нужно поставить соответственно.

- Хорошо. Обязательно так и сделаю.

- Ладно, ладно, - успокоил его Федор. - Артюша и сам во всем разберется. - Артем... ты, если можно... возьми вот. - Федор вытащил из кармана пачку листов, исписанных его неровным почерком. - Почитаешь когда-нибудь...

- Да ты что, Федор! Твои рассказы надо печатать! Они очень даже нужны людям.

- А... - отмахнулся Федор. - Пустое это, Артемий... Да и не рассказы, а так, повесть... черновик... Я только фамилии и названия станций изменил. "Фомич" получился.

- Прямо! - скомандовал Крестобойников.

Мы обменялись прощальными рукопожатиями.

Вот ушли и эти. И снова я что-то не сделал для них. Да и для всех других. Пусть помогут тебе, Федор, добрые люди!

- Ну, Артем, я думаю, на работу ты в понедельник все-таки явишься. Это был мой шеф, Геннадий Федорович.

- Конечно, Геннадий Федорович. Какие могут быть сомнения?

- До свиданья.

Ушел и мой шеф с двумя "академиками". Унесли макет марградского универмага... И никого уже больше не осталось возле вагона, лишь на мгновение мелькнул официант с пустой корзинкой.

И тут мне стало так больно, так невыносимо больно, словно я потерял глупо, по своей вине, всех своих товарищей. Захотелось заплакать. Я опустился на колени, поклонился и сказал:

- Спасибо тебе, "Фомич"...

На меня, конечно, смотрели не успевшие еще разойтись пассажиры из других вагонов, но мне не было стыдно.

- Ишь! Печалится! - Это тетя Маша стояла в дверях тамбура. И та, вторая проводница, имени которой я так и не узнал, стояла рядом.