А Аттанасио - Темный Берег

Лебок замолчал, услышав нотки безумия в голосе своего военачальника. И как может быть иначе? Кто может притворяться нормальным, когда над Иртом бушует хаос?

Дрив вслушивался в окружающую тишину. Управляя дыханием для входа в транс в ритме марша отряда, он глядел вперед сквозь время. Тени наблюдения появлялись внизу в лавовом русле. Призраки бездомных беженцев Зула блуждали по плато растресканного вулканического стекла. Среди них будут чармоделы, ведьмы, наставники, мудрецы, чернокнижники. Трудная это была задача отфильтровать их предчувствием и выбрать тех, кто владеет знанием о змеедемонах, о том, как с ними драться.

Герцог не мог согласиться, что в мире есть что-то бессмертное. И хотя мир велик и в нем много тайн, любые тайны могут быть раскрыты настойчивым изучением. И здесь, в Кафе, куда сбегут от захватчиков обладатели Чарма, можно будет найти тех, кто знает, как пробить силу змеедемонов. "Но как их узнать?" - спрашивал себя Дрив, глядя на голые мысы, громоздившиеся над низкими площадками гравия, на белесые дюны, на обожженные поля шлака. Призраки, тени изгнанников, которым еще только предстоит скрыться в эти гиблые земли.

Обладателей самого яркого Чарма он отмел сразу. Они сильны, они богаты, но ему они не помогут. Дрив сосредоточился на тех, у кого Чарм был тускл, но радужно переливался. Приглушенное сияние говорило, что у этих людей меньше жезлов силы и ментальных усилителей, наговорных звезд или Острых Глаз. Радужные переливы были фирменной меткой осколков зеркал, наводителей транса, популярных у чармоделов и часто используемых в волшебстве.

Оставаясь еще высоко в горах, герцог выбрал несколько перспективных кандидатов среди теней времени и тщательно отметил в памяти направления, по которым блуждали в пустыне эти синие и темно-розовые призраки. С каждым из них надо будет встретиться и соответственно изменить направление своего пути в этой лишенной направлений земле.

Туманность его видений говорила, что от первой встречи его отделяют еще целые дни. Отряд шел молча. Условия требовали жесткой дисциплины, а Гвардия Сокола была к ней более чем готова. Если Лебок или кто-то из отряда и сомневался в здравом рассудке герцога, никто этого не выказывал.

Времена были тугие. Тролли, которых полно было в графитовых холмах, часто бросались в атаку со склонов, но тут же разбегались, стоило солдатам расчехлить оружие. Ни одного поспешного выстрела сделано не было - все понимали страшные последствия такого поступка.

Но как бы осторожно ни шел отряд, как бы ни была тверда почва скальных гряд и провалов, люди оставляли перемежающуюся цепочку рассеянных следов. И однажды в красном, как вино, рассвете Глаза Чарма предупредили герцога о приближении змеедемонов. Двое чудовищ летели над пустыней, читая следы отряда, неотступно следуя по пятам. Остальные лениво кружились наверху.

- Надо разойтись, - решил Лебок и приподнял маску защитного шлема, чтобы принюхаться к воздуху. Едкая струйка серы сочилась с запада из инфернальных вулканических щелей за плотными грудами песка. - Вы, мой повелитель, укроетесь здесь с половиной отряда. Остальные пойдут со мной и уведут змеедемонов туда. - Он показал на далекий горизонт, где стояли скальные стены, иглоподобные пики и перекрученные каменные арки.

Тени времени размылись на этом стыке судьбы и смерти, и герцог не видел альтернативы. Он и пятеро из Гвардии Сокола, как перепуганные зверьки, зарылись в груды песка. Лебок и остальные четверо солдат замели плащами следы герцога и его эскорта и направились по зернам гравия и скальной крошке на восток к лабиринту скал. Герцог, защищенный от удушения жезлами силы и маской целительных опалов, лежал абсолютно неподвижно, а змеедемоны пролетели мимо. Дыхание их шипело, и слышно было, как клацают челюстями морды на брюхе, мечтающие вцепиться в добычу. Глазам Чарма герцог следил, как они скребут кремнистую землю когтями, видел, как бусинки черных глаз под дольчатыми лбами пронизывают землю, разбирая следы Лебока и его солдат. Потом они повернулись рогатой чешуйчатой спиной к месту, где закопались Дрив и его люди, взвыли и бросились к монументальным скалам.

Диким эхом отдался в каменных лабиринтах вой змеедемонов. Верткие, как угри, они заглядывали в каждую нишу и переворачивали валуны. Вскрикнул солдат, извлеченный из щели и подброшенный в воздух когтями ликующего змеедемона.

Его аркебуза выстрелила ярко-голубым пламенем максимальной мощности, даже не пощекотав зверя. Остальные змеедемоны сбились ближе, размахивая когтями и разрывая человека заживо, дерясь над кусками его мяса. В мгновение ока он был сожран.

Нашли еще двоих, вытащили из-под камней и сожрали заживо. Еще несколько часов змеедемоны кружили над скалами, высматривая, не спасся ли кто от их жадности. Потом, повинуясь неизвестному инстинкту, они полетели прочь в потоках дрожащего воздуха и скрылись в сиянии пустого дня.

6

КТО ОСТАЕТСЯ ЖИТЬ

Котяра бежал в ровном темпе, петляя среди бесконечных старых кирпичных улочек, вьющихся между фабриками и складами. Под каждой рукой он тащил сверток материи - грезоткани, которую Вороний Хлыст и Бульдог послали его украсть. Наконец он вылез на остановку трамвая на высокой террасе над промышленным адом города. Уронив украденные свертки, Котяра обхватил руками тяжело вздымающиеся ребра над горящими легкими. Вглядываясь в чернильный поток ночных теней и забитые фабричные дворы под собой, он радовался, что сумел сбежать незамеченным.

Не видно было никого из охраны, и Котяра благодарно поднял лицо к набитой звездами темноте, потом огляделся, чтобы сориентироваться. Он стоял на Верховой улице - узкой дыре с рыбными и зеленными лавками, закрытыми на ночь. Подобрав свертки, Котяра прошел несколько длинных кварталов, мимо пустых аукционных площадок и рядов рыночных кладовок.

Его манил путь по глиняной расселине между мясной лавкой и будкой зеленщика - обе были закрыты на ночь. Нырнув во тьму и прижимаясь спиной к увитой лианами стене, он в изнеможении соскользнул на землю и довольно оглядел добычу. Агатовая ткань даже в темноте переливалась лимонными извивами и коричного цвета глубиной, как призматическая золотая жидкость. Чарм был заперт внутри нее, пока оставался на месте алый шнур, связывающий каждую штуку.

Вор это знал, и все равно ему казалось, что он чувствует химерические образы - призрачные отзвуки его собственных опасных грез: юная женщина с соболиными волосами, с томными глазами среди играющих живым серебром блесток осеннего леса, пронизанного столбами света и эльфийскими тенями.

Прижав к груди свертки грезоткани, чтобы не уплыть с ночным приливом, он стал клевать носом и снова грезить о ней.