А Аттанасио - Темный Берег

- Он хочет нас убить, - безнадежно сказала Тиви. - Будет рад, когда мы утонем.

- Не плачь, - ответил Бульдог и встал перед ней, принимая на себя удар волн. - Именно этого ему надо. Не дай ему этого - и скоро эта жестокая игра ему надоест. Давай, Тиви. Ночь прекрасна, мы превратим работу в игру.

Но бьющие в лицо волны и отливное течение мало давали наслаждаться жизнью. Сеть приносила только морскую траву и плавник, да еще редко какие-нибудь потрескавшиеся зубы. И хотя Бульдог самоотверженно защищал маленькую женщину от тяжелых волн, к полуночи ноги у нее подкосились и отлив понес ее в море. Бульдог нырнул за ней и вытащил из бурной воды.

Она упала на прибрежный песок, дрожа всем телом. Огр сошел с дюны, посмотрел и сказал одно только слово:

- Василискам.

Тиви вскрикнула и вскочила. Бульдог загородил ее собой.

- Нет! - прорычал он прямо в сморщенное лицо огра. - Она может разгребать у берега или работать на мелях!

Появился Вороний Хлыст с синей ухмылкой на беззубом лице.

- Мое предложение остается в силе, Тиви. Предпочитаешь отдаться мне или василискам?

Бульдог схватил Вороньего Хлыста за горло и вздернул в воздух.

- Только тронь ее, и я тебе все кости переломаю!

Здоровенная клешня схватила Бульдога за гриву, подняла в воздух и стала трясти, пока он не отпустил Вороньего Хлыста. Управляющий, кашляя, упал на песок и выдохнул помятым горлом:

- Наказать!

Огр, держащий Бульдога за волосы, понес его на вытянутой руке. Вор дернул ногами, пытаясь вывернуться, но только усилил боль. Он вздрогнул, но заставил себя повернуться к Тиви и сказать:

- Не бойся!

"Не бойся!" - Другие слова не пришли на ум, и от этого он почувствовал себя еще беспомощнее. Чтобы подбодрить в такой момент, надо сказать куда больше. Но кожу на голове сводило болью, и для смелых мыслей не осталось места, а без талисманных звезд ум чувствовал себя, как птица с выдранными перьями.

Огр протащил его по дюнам до края болота и бросил там среди нитей ползучей плесени и гнили. Он не успел и попытаться встать, как огр схватил его мощной рукой за обе лодыжки и вздернул вниз головой. Так же вниз головой он ткнул его в покрытое засохшей глиной гнездо гадючьих ос и подождал, пока взовьется рой. Тут он воткнул Бульдога головой в гнездо, пробив стену, и бросился наутек.

Бульдог вырвал голову из гнезда и завозился, увязая в лианах и гниющих растительных остатках под гудящей красной тучей гадючьих ос. С воем вскочив на ноги, он бросился к дюнам, хлопая руками. Среди наносов морских трав он свалился, когда мышцы свело судорогой от яда.

Тиви оттолкнула Вороньего Хлыста в сторону. Запуганная его угрозой, она позволила ему отвести себя от края берега к дюнам. Но, увидев простертого под ядовитым роем Бульдога, побежала к нему, бросая горстями песок, чтобы отогнать жалящих насекомых.

Вороний Хлыст попятился от разъяренных ос и с мрачным удовольствием стал смотреть, как Тиви тащит вора и дергается от уколов ядовитых жал. С ее помощью человеко-пес смог подняться на ноги и доковылять до моря. Там они плюхнулись в приливную лужу и стали кататься в воде.

Когда рой рассосался, огры подобрали обоих и бросили в фургон, нагруженный ночной добычей. Там они и лежали в горячечной боли среди гниющих костей и листов ржавого металла. Укусы распухли и пульсировали болью. Тошнота выворачивала наизнанку. В какой-то момент у Бульдога остановилось сердце, диафрагма превратилась в горячий металл и застыла, и лишь с невероятным трудом он смог набрать воздуху в легкие.

Тиви слышала, как он борется за жизнь, и хотела умереть, но в ее теле было для этого недостаточно яда. От каждого укуса расходилось пламя, пожирающее плоть, и некротический дымок расходился по жилам, вызывая тошноту.

Над головой задрожал рассвет, и фургон покатился обратно в лагерь по туннелю среди болот. Огры запели свои тяжеловесные песни, а мусорщики тащились молча, спя на ходу.

В плетение камышовых хижин бил дневной свет, и они пылали изнутри, подобно печам. Остальные свалились в пятнистую тьму и заснули, а Тиви с Бульдогом лежали без сна на грязном сене, и их грызли крысы боли, невидимые, но слышимые при каждом ударе отравленной крови в ушах.

Бульдог еле слышно пробормотал:

- В сердце человека много места. Я не пес, я человек. И в моем сердце места много, о да.

Тиви приподнялась на локте, пытаясь расслышать, что говорит ее защитник.

- Он цитирует Висельные Свитки, - произнес измученный голос из пятнистой темноты. Из глубины хижины выплыла женщина в куртке чармодела и села возле Тиви. Это была та самая, которая помогла ей, когда Грин бросил ее в зарешеченную телегу к другим пленникам. Седеющие волосы были увязаны в пучок лианой, а большие и живые карие глаза придавали лицу выражение мудрости. - Зверелюди часто их цитируют. Они хотят быть людьми и верят, что если сердце у них будет достаточно сильным, чтобы выдержать все страдания, они станут людьми. Это печально.

Чармоделка нагнулась ниже и всмотрелась в распухшие черты, в почерневшие закрытые веки.

- Это Бульдог, тот, чьи амулеты вызвали взрыв Чарма в лесу, тот, который, как ты надеялась, тебя спасет. - Старая женщина печально покачала головой. - Надежда - горькое желание. Это тоже из Висельных Свитков. - Она положила руку на сердце вора. - Он сильный, выживет.

- Кто ты? - спросила Тиви, всматриваясь в женщину пристальнее. Впалые щеки казались удлиненными и пустыми, как колеи, размытые дождем.

- Кто я, не важно, - ответила та. - Уже не важно. Властелин Тьмы все переменил.

- Как мне тебя звать?

- Старая Сова, - ответила она с еле заметной улыбкой. - Теперь ложись и отдыхай.

- Не могу я отдыхать, - огрызнулась Тиви, все же поддаваясь мягкому нажиму рук, которые положили ее на солому.

- Я знаю, тебе больно. - Рука Старой Совы изогнулась в воздухе, будто срывая невидимый плод. Когда она открыла ладонь, там лежал целительный опал, сияя изнутри, как сиреневое молоко. - Это исцелит тебя и Бульдога.

Тиви пораженно уставилась на чармоделку:

- Ты это спрятала от огров?

- От всех. - Старуха коснулась опалом каждого из ужаленных мест на теле Тиви, и воспаленная плоть тут же затихла под гладкой и невредимой кожей.

- У тебя еще есть? - спросила Тиви, думая о Бульдоге.

- Нет. - Старая Сова положила опал меж распухших глаз вора. - Здесь хватит Чарма, чтобы начать его лечить.

- Зачем? - спросил Тиви, глядя с изумлением, как распухшее лицо Бульдога начинает приобретать нормальные очертания. - Зачем тратить амулет на нас?

- Бульдог из нас самый сильный, - сказала Старая Сова, - а ты - его страж. Если есть надежда для нас всех отсюда освободиться, то она заключается в нем. У меня есть вкус к этому самому горькому из желаний.