Михаил Ахманов - Первый после бога

– Разумеется. – Шелтон похлопал его по спине и спустился на палубу.

Его вахта, в которой многие были из недавно нанятых, сменялась. В вахту Кинга он поставил надежных парней, плававших с ним не первый год, – Найджела Мерфи, Керти Донелла, Билла Хендлера по прозвищу Фартинг, Брукса – просто Брукса, который вроде бы имени не имел или не счел необходимым сообщить такую мелочь. Сменившиеся люди собрались на баке, и кок Райдер Мур раздавал уставшим морякам сухари, солонину и по трети кружки рома на нос. Огонь на «Амелии» не разводили и горячего на борту не варили даже для офицеров, так что своим поварским искусством Мур мог похвастать только на берегу, во время стоянки. Он неплохо готовил, но лишь три блюда: маисовые лепешки, кашу с солониной и рыбную похлебку. Еще умел жарить дичь на вертеле, но это дело было нехитрым, доступным любому в команде.

– Капитан, сэр, – раздалось за спиной Шелтона. Он обернулся.

Никос Костакис протягивал ему завернутую в чистую тряпицу книгу. Этот Никос был крепким мужчиной лет сорока и довольно странным, попавшим на Ямайку неведомо как – во всяком случае, его не сослали в колонии за какую-то провинность, и с корсарами он тоже не плавал. Помнилось Шелтону, что, когда нанимали Никоса, тот назвался греком с какого-то островка у турецких берегов. На английском он говорил хорошо, с почти незаметным акцентом, и знал толк в морском ремесле. Но Батлер, не очень сведующий в средиземноморской географии, о греках имел смутные понятия как о язычниках или даже сарацинах, чтущих лжепророка Магомета; таким, конечно, не было места на борту «Амелии». Никос, однако, оказался христианином, вытащил крестик из-под рубахи и принялся цитировать Святую Библию прямо с первых строк: «В начале сотворил Господь небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою…» Шелтон был изумлен и удивился еще больше, когда Никос, подглядев, что в капитанской каюте есть книги, почтительно спросил что-нибудь почитать. Невероятно! Большая часть команды ставила крест вместо подписи и книгу в руках не держала. Шелтон дал греку сочинение сэра Томаса Мэлори, а после устроил экзамен и убедился – да, прочитано!.. Никос был допущен к сундучку с книгами и, пока шли вдоль берегов Патагонии, познакомился с Мильтоном и «Кентерберийскими рассказами» Чосера. [18]

– Что теперь? – спросил Питер, принимая сверток.

– Что угодно вашей милости, – отозвался Никос. – Кажется, сэр, в вашем сундуке есть Сервантес? Я бы перечитал с удовольствием.

– Эта книга на испанском, – произнес Шелтон.

– Я читаю на испанском, – скромно заметил Никос Костакис. – Еще на французском, итальянском и латыни. Мы, греки, очень способны к языкам.

– Но, похоже, тебе это приносит мало пользы. – Капитан сунул книгу за обшлаг рукава. – Такой грамотей мог бы сидеть в канцелярии губернатора, а ты пошел матросом в опасный рейс.

– Сидеть в канцелярии – это так скучно! – пояснил грек. – Со всем уважением, сэр… Могу я рассчитывать на Сервантеса?

– Загляни ко мне вечером, – сказал Шелтон и направился в свою в каюту.

Она была невелика, но уютна, ибо Питер, проводивший тут восемь-девять месяцев в году, удобствами не пренебрегал. Узкая койка, под нею – два сундучка, с книгами и с корабельной казной; напротив, у переборки, сундук побольше, где хранились одежда, оружие и навигационные инструменты. Прочный стол с прикрепленными к полу ножками, небольшое кресло и бюро из ореха доброй английской работы – там лежали Библия, карты, судовой журнал и разные мелочи. Нижняя половина бюро отводилась, по задумке мастера, для винного погребка, но Питер держал в ней только три бутылки, одну с ромом и две с дорогой португальской мадерой. Еще здесь нашлось место для фонаря, хорошо заточенного тесака в ножнах, пары пистолетов и кожаной сумки с порохом и пулями. Шелтон-старший многому научил внука, и всю свою сознательную жизнь Питер старался следовать его советам. Первый из них звучал так: оружие всегда должно быть под рукой.

Сняв сапоги и расстегнув пояс, он устроился в кресле, вытащил книгу и бережно провел пальцем по корешку. Затем положил ее рядом с Библией. Пока, на время! Не очень подходящее соседство для Священного Писания – книга, сочиненная неким Эксквемелином [19], повествовала о корсарах Вест-Индии и жестокостях, творимых ими на суше и в море. Этот Эксквемелин – вероятно, голландец, раз книга вышла в Амстердаме, – будто бы плавал хирургом на пиратском корабле, в чем Шелтон сильно сомневался. Плавал несомненно, но вот хирургом ли?.. И что это за имя – Эксквемелин?.. Было у Питера подозрение, что этот тип – тайный недоброжелатель из моргановской шайки, ибо сэра Генри он так расписал, что хоть сейчас на плаху. Основания к неприязни имелись у многих – четырнадцать лет назад Морган взял в Панаме огромную добычу, прикарманил миллионы песо, а людям досталось по две сотни. Этот Эксквемелин мог быть одним из обиженных…

Он потянулся к книге, раскрыл ее и, усмехаясь, прочитал несколько страниц. Трудно поверить, что Морган, этот жирный пьяница, этот боров, таскавшийся по кабакам Порт-Ройяла, был когда-то лихим капитаном! И не стар он еще, младше отца… Нет, не к пользе моряку богатство и сытая жизнь, решил Питер, закрывая книгу. Это было не голландское издание, а выпущенное в Лондоне и привезенное братцем Рупертом на Ямайку год назад. Привезенное тайно, ибо сэр Генри при имени Эксквемелина исходил слюной, ревел, тряс брюхом и ярился так, что едва не лопались жилы. И хоть не сидел он уже в губернаторском кресле, но власть имел большую, и на Ямайке, и даже в Лондоне.

Внезапно Шелтон замер. Палуба под его ногами плавно покачивалась, по-прежнему мельтешили в иллюминаторе волны, и никаких признаков, что «Амелия» ляжет сейчас на другой галс, он не ощущал. А пора бы! Пора! Его природный дар, способность точно рассчитывать время, подсказывал, что наступает срок маневра. Корабль шел к береговым утесам, а это, учитывая скорость и паруса, поднятые все до единого, было небезопасным.

– Какого черта! – пробормотал Шелтон, поднимаясь с кресла. – Куда Дэвиса несет? На рога к дьяволу?

В дверь грохнули кулаком. Это был Джефф Миллер, молодой парень из вахты Мартина.

– Сэр, мистер Кинг просит вас на квартердек.

– Иди, Джефф. Я сейчас буду.

Натянув сапоги и сунув за пояс пистолеты, он вышел в салон на юте, затем – на палубу. Когда он поднимался по трапу на кормовую надстройку, грохнула пушка – раз, другой, третий. Стреляли с корабля Дэвиса, и это был сигнал лечь в дрейф. Флотилия двигалась к суше, к мысу, похожему на согнутый палец; за ним открывалась бухта, где под защитой скал могли разместиться все десять кораблей. Берег по-прежнему выглядел неприветливым – скалы, полоска усыпанного галькой пляжа, а за нею – невысокие, поросшие кустарником холмы.