Стивен Бакстер - Свет иных дней

Открылась дверь, вошел полный пожилой мужчина.

– Входит отец. Филип Джордж Уилсон.

Уилсон держал в руке бутылку минеральной воды. Он откупорил ее и поставил на тумбочку рядом с кроватью. Мальчик оглянулся и что-то произнес.

Мейвенс сказал:

– Нам известно, что они говорили. Чем занимаешься, когда мама придет, и так далее. Ничего особенного, разговор как разговор.

Уилсон взъерошил волосы мальчика и вышел из комнаты.

Изображение замерло и слегка замерцало.

– Позвольте, я вам расскажу, что произошло потом – как мы это себе представляли в тридцать четвертом. Уилсон возвращается в комнату. Замахивается на мальчика. Мальчик его отталкивает. Тогда Уилсон набрасывается на него. Может быть, мальчик отбивается, но если и так, то никакого вреда он Уилсону не причиняет. У Уилсона нож – который мы, так уж вышло, не находим. Он наносит мальчику удары ножом, рвет на нем одежду. Он перерезает мальчику горло, а потом то ли насилует труп, то ли мастурбирует – мы обнаруживаем на теле Миана следы спермы Уилсона. А потом он берет окровавленный труп мальчика на руки и вызывает по «Поисковику» службу спасения.

– Вы шутите.

Мейвенс пожал плечами.

– Люди ведут себя порой очень странно. Суть в том, что в квартиру невозможно было войти и выйти из нее тоже было нельзя – двери и окна были закрыты, и никто их не взламывал и не выбивал. Камеры наблюдения в прихожей ничего не показали. У нас не было подозреваемых, кроме Уилсона, а против него имелась масса компромата. Он и не думал ничего отрицать. Я полагаю, он в конце концов сам уверился в том, что убил мальчика, хотя он этого и не помнил. Мнения экспертов разделились. Психоаналитики утверждали, что эго Уилсона было не в состоянии вынести мысль о таком отвратительном деянии. Поэтому он и подавил в себе память о случившемся. Кроме того, были циники, которые утверждали, что Уилсон лжет, что он отлично осознавал, что делает, а когда понял, что преступление не сойдет ему с рук, то стал разыгрывать амнезию, чтобы смягчить приговор. А еще были психоневрологи, объявившие, что Уилсон страдает какой-то формой эпилепсии.

Бобби подсказал Мейвенсу:

– Но теперь мы знаем правду.

– Да. А теперь – правда.

Мейвенс прикоснулся к софт-скрину, и изображение ожило.

В углу спальни находилась вентиляционная решетка. Она вдруг открылась. Мальчик Миан быстро вскочил с кровати и испуганно попятился в противоположный угол.

– Он не закричал, – негромко произнес Мейвенс. – Если бы закричал…

Из отверстия выбрался человек. Девушка в облегающем лыжном комбинезоне. На вид ей было лет шестнадцать, хотя на самом деле она могла быть и старше. В руке она держала нож.

Мейвенс снова остановил запись.

Бобби нахмурился.

– Это еще кто такая?

– Приемная дочь Уилсонов. Ее зовут Барбара – помните, я о ней уже упоминал. Здесь ей восемнадцать лет, и она уже пару лет не живет дома.

– Но у нее по-прежнему имеется код доступа для входа в дом.

– Точно. Она явилась замаскированной. Потом пробралась по вентиляционной шахте, а они в таком старом доме широченные. Вот так она и попала в комнату. С помощью червокамеры мы проследили за ее жизнью на пару лет раньше. Оказывается, ее отношения с отцом были гораздо сложнее, чем все думали. Пока она жила дома, они хорошо ладили. Потом она уехала учиться в колледж, и там у нее были неприятности. Она хотела вернуться домой. Родители это обсудили, но уговорили ее остаться в колледже и обрести независимость. Может быть, они были неправы, поступив так, а может быть, и не ошиблись. Во всяком случае, Барбаре они желали добра. Как бы то ни было, она все-таки вернулась домой – однажды ночью, когда мать была в отъезде. Она забралась в постель к спящему отцу и вступила с ним в оральный половой акт. Инициатива исходила от нее. Но отец ее не остановил. Потом он мучился угрызениями совести. Мальчик, Миан, спал в соседней комнате.

– Значит, они поссорились…

– Нет. Уилсон переживал, стыдился, но решил поступить здраво. Барбару он отослал в колледж и уговорил забыть о случившемся. Может быть, он действительно верил, что время залечит эту рану. Что ж, он ошибался. Он не понимал ревности Барбары. Она уверила себя в том, что Миан занял ее место в сердцах родителей и что именно поэтому ее стараются держать подальше от дома.

– Понятно. Поэтому она и попыталась совратить отца, поискать тем самым способ вернуться.

– Не совсем так.

Мейвенс приложил палец к софт-скрину, и маленькая драма снова развернулась на экране.

Миан, узнав свою сводную сестру, оправился от страха и шагнул ей навстречу.

Но Барбара с потрясающей быстротой набросилась на него. Она обхватила рукой его шею, и он начал задыхаться.

– Ловко, – отметил Мейвенс. – Теперь он при всем желании не сможет закричать.

Барбара повалила мальчика на спину, раздвинула его ноги.

Закинула его руки за голову, начала рвать на нем одежду.

– Она не выглядит силачкой, – заметил Бобби.

– Сила тут ни при чем. Главное – решимость. Миан даже в эти мгновения не мог поверить, что эта девушка, его сестра, хочет сделать ему что-то плохое. А вы бы поверили?

Грудь мальчика была обнажена. Барбара замахнулась ножом.

– Хватит, – вымолвил Бобби.

Мейвенс нажал на клавишу. Софт-скрин, к величайшему облегчению Бобби, опустел. Мейвенс сказал:

– Остальное – подробности. Когда Миан был мертв, она подтащила его к двери, приставила к ней и позвала отца. Уилсон подбежал, открыл дверь, и еще теплое тело сына упало ему на руки. Вот тут он и вызвал службу спасения.

– Но как же сперма Уилсона…

– Барбара сберегла ее после той ночи, когда у них был оральный секс. Сперму она хранила в маленькой специальной криопробирке, которую украла из медицинской лаборатории. Она все продумала еще тогда. – Он пожал плечами. – И все получилось. Месть, уничтожение отца, который ее отверг – как ей казалось. Все получилось – по крайней мере до тех пор, пока не появилась червокамера. Так что теперь ясно…

– Что обвинен в убийстве был невиновный человек.

– Невиновный был казнен.

Мейвенс прикоснулся к софт-скрину, и на нем появилось новое изображение. Женщина лет сорока, блондинка. Она сидела в каком-то обшарпанном кабинете. Ее лицо было искажено мукой.

– Это Мзй Уилсон, – сообщил Мейвенс. – Жена Филипа, мать двоих приемных детей. Она свыклась с мыслью о том, что смерть ее приемного сына была вызвана жутким преступлением мужа. Она даже примирилась с Барбарой, нашла в ней утешение. И вот теперь – в этот самый момент – ей пришлось встать лицом к лицу с еще более страшной правдой.

Бобби стало не по себе из-за этого ужаса, этой обнаженной истины. Но Мейвенс, на его счастье, остановил запись.