Многократор - Художник Её Высочества

— Элечка… Сейчас такой момент… Можно открытым текстом?

— Бачилы очи, шо куповалы, хай воны повылазят. Соку хочешь?

Провел языком по сухим губам и кивнул.

На удивление, за окном ходила та же рыхлая женщина с дебелыми руками. Она отдирала от кофты нервничающую кошку, пытаясь ссадить её на газон.

«У всех нормальная жизнь советская, толька я дурочка из переулочка.» — подумал, принимая стакан с брякающим кубиком льда. Выпил сок залпом, необдуманно оставив во рту лёд, пораждающий картавость.

— Нру трак крак рже, Эрлечка?

Смотрит на него с сожалением, что ли.

— Правда, один тормозит ногами, другой головой. Слушаешь не слыша.

В прихожей раздался звонок. Массажистка, извинившись, убежала.

«Зурст! Поможем, чем сможем. А дойдет до дела — дети не кормлены, картошка не полота.»

Вошло нечто колеблющееся. Проще все пуфики Ближнего Востока перемассировать, чем одно это. Расстроенный, побрёл к входной двери, только перешагнул порог, послышались торопливые шаги. Остановился, повернулся.

— До свидания, — наклоняя голову.

— До побачення, мой золотой. Не журысь, а думай, — уже почти закрыла за ним дверь, но остановилась в последнее мгновение. — Отвечаю открытым текстом. Разговори её.

Дверь захлопнулась.

Степан еще постоял в пустом подъезде, послушал тупую муху, мучающую лбом оконное стекло, вышел на улицу, оборвался на полушаге у газона, по которому трусливо кралась кошка. Караулившая её женщина степенно вышагивала рядом.

«Что, получил паёк?» День ещё через хребет не перекатился, а Степан ибн Андреевич уже своё любимое слово —,устал, — вспоминает. Это не день будет — полярная ночь какая-то. Собрал пальцы в трещащий замок.

Кошка принялась жевать верхушки травы. Нажравшись, попыталась безрезультатно порыгать, и заскользила дальше.

Что же он пропустил неприметное, но важное?

Доломал пальцы. Один оглушительно щелкнул, последний не смог. Перекосило от отвращения.

— Что она имела в виду-то..? А что она вообще может иметь в виду? Как все, как всегда, как везде. За чужой щекой зуб не болит.

Жуль встретил у дверей.

— Скучаешь, обезьяна? У тебя, похоже, всегда отличное настроение. Ты визитки не видел? Думаю, Терентирьманыч, ваша протеже Элечка не оправдала доверия. Ладно, если нету барабана мы на пузе поиграем. Терзаем следующего, по «строительству», — шевельнувшись к телефону.

Жуль вопросительно уставился на хозяина.

— Я только позвонить пошел.

Щенок взвизгнув, затанцевал на месте.

— Я ни-ку-да не у-хо-жу, — произнёс по слогам. — Честное слово!

Жуль набекренил голову, как делают собаки, слушая шифрованную речь богов. В глазках претензии, не гулять ли случаем налаживаешься? Имей мужество признать.

Настроение не из лучших, чтобы дразниться. Но не удержался, полупил ладонью по своему уху, отгоняя блох подальше к хвосту.

— Я только на секунду отлучусь. Заскочу по-быстрому в гастроном, куплю сахарную косточку, отшкурю, потом помочу корни той зловредной ёлке, зарою косточку на про запас, ориентируясь на ёлку, два шага на на юго-запад. Шугану того таксоида, если будет подглядывать, вываляюсь в песочнице…

Жуль завыл.

— Нет, кошек без тебя щупать не буду, не кусать мне ветеринара! Ну, разок для поддержания формы. Эх малыш, всё-то у тебя просто. Не то что у некоторых.

«Строитель» был на месте. В микрофоне послышалось: «Милейший Володя, возьмите трубочку.»

Поговорив, назначили встречу сразу после окончания работы.

Поставил рожок телефона на широкую пяточку, пальцем задумчиво качая пурпурный кончик. «Кто они такие, «строители»? Это что, дракон, кусающий рукоять меча?»

Жульену поводок не требовался. Он деловито рысил впереди, поминутно оглядываясь, не потерялся ли чем-то озабоченный хозяин.

Сел за столик у аквариума. Под локтём так же сомнамбулически кружили черепашки.

— Если скучно, иди погуляй, — предложил Жулю, показывая на открытые двери. — Только недалеко, чтоб не бегать за тобой потом.

Щенка возможность заинтриговала. Он вышел в двери и уселся у порожка.

— Бью челом. Шесть Аполланов это, кажется, шесть звездочетов? Забавное название у кафеюшки.

Пожали руки и, отклонившись от стола телами, чтобы не мешать, наблюдали, как парень-грузин отполировал стол салфеткой.

— Что желают дорогие гости?

— Кофе.

— Кроме кофе? — не торопился исполнять заказ официант.

Секундная меркантильная задержка, за что схлопотал от художника:

— Коня с человеческими ногами, цурипопиков в сметане и яблоко. Если «Орлеанского ренета» нет, дайте сорт «Сеянец пудовщины».

— Понял, хи-хи.

Через мгновение кофе дымился на столе. Степан начал коряво:

— Я уже запутался. Живем-хлеб жуём, тут на! гномы с ацетиленовым пламенем в ноздрях. Думал — я, фиг! — она. Внушение — до не могу! Дальше — больше. Тут такое дело… отец Абигели в тюрьме… Было видение, качества — как тебя вижу, но жуть страшная, настоящее побоище. Я потом звоню куда надо, распрашиваю слабеющим голосом. Да, отвечают, действительно, был полковник, стал покойник, профессора освободили.

— Необходимо посмотреть: в чём болезнь. Сделаем так. Есть у меня один музыкант из наших. «Струны» лучше я не встречал. Вопрос только в том, где Карп сейчас. Он москвич, но больше пропадает на шурфах в тайге.

Степан попросил разъяснить музыкальную деятельность незнакомого ему Карпа на таежных шурфах, заодно объяснить, что такое «струна».

«Строительство», — поведал «строитель», предполагает творческое решение своих профессиональных задач. В конкретном случае Карп Мякенький по профессии геолог. «Музыка»- особый метод воздействия на мозг. Художник сам увидит своими глазами. Точнее, услышит. Если совсем точно, сначала услышит, потом слышать перестанет. Фаза неслышимой «музыки» является «струной».

Жуль пришел с улицы, посидел из вежливости рядом и снова ушел на разведку. На этот раз в открытой двери его видно не было. Степан пошел проконтролировать. Щенок лежал на брюхе в кустах и собирался ударить по голубям, харчившихся вокруг урны. Вернувшись, услышал конец разговора.

— Сам знаю, как запинается струна при дофаминовом расстройстве. Карпуша, рыбка, ты меня закоптил. Да, самый последний гражданский этаж МГУ. Ждём. Уф, громовержец! Давно хочу отобрать у него ящик с радием, чтоб не размахивал.

— Чем не размахивал?

— Радиевыми лучами.

Скоро такси высадило их у университета. Только поднялись в мастерскую, следом загрохотало. По силе ударов подошв в ступени, так поднимался только Вильчевский. Степан глянув на вошедшего, сразу понял: перед ним молочный брат людоеда Ракшасы.

— Попрошу отметить. Мою фамилию следует читать через «к». Хлебная мякина, что полезно, вкусно и всему голова. А не Мягенький, как считали некоторые пентюхастые недотёпы, за что поплатились, — протягивая длань, шире таёжной лопаты на шурфах.