Андрей Корбут - Год 2990

* * * - Поднимите голову, сэр... - потребовал Рос у бритого наголо мужчины, чья кожа была сплошь покрыта черными гноящимися ранами; тот подчинился и, от страха заикаясь, сказал: - Вы, вероятно, кого-то ищете... Но, поверьте, вы ошиблись. Я не тот, за кого вы меня принимаете... - Подойдите к стойке, - никак не отреагировав на этот лепет, повелительно произнес голос. Мужчина, не сопротивляясь, вытер со лба пот рукой, сглатывая слюну, при этом, тяжело задышав, переступая через лежащих на полу пассажиров, неуверенной походкой двинулся к стойке бара, где спиной к нему уже стояли четверо человек, тех, кто ростом, сложением или отсутствием волос на голове был схож с Алэном Лаустасом. Из пассажирского блока вернулся Рос. "Сорок, и кто-то находился в дежурной капсуле". Корн спросил о тумане, Рос вновь был краток: "Почти у входа". Всхлипнула женщина; другая подняла на Корна взгляд и вымолвила только одно слово: "Пощадите...", ее тоже душили рыдания; за ней третья женщина попыталась встать, но Корн, повернувшись в ее сторону, заставил ее лечь под дулом кольта. Когда этот нерешительный сиюминутный бунт был подавлен, Корн огляделся вокруг, затем жестом указал Росу на правую сторону зала, Сину - на левую. Только после этого он подошел к первому в шеренге круглоголовых и долго всматривался в маленькие и часто замигавшие глазки; следующим двум он никакого внимания не уделил; четвертый выглядел старше всех, лет на пятьдесят - у него было одутловатое лицо, а смотрел он особенно спокойно и даже нагло. Около него Корн задержался. И вдруг, заподозрив муляж, рукой провел по его лицу. Пассажир ответил на это мгновенно - правым хуком снизу, словно на крюк его надел. Удар был настолько силен, что Корн оторвался от земли, пролетел в воздухе, наверное, два метра и завалился на спину. Однако он тотчас вскочил на ноги и схватился за кольт. Мужчина же с одутловатым лицом продолжал стоять в той злополучной шеренге, как будто ничего не произошло. Корн снова приблизился к нему, теперь держа оружие наготове, снова всмотрелся в непроницаемо-невозмутимую физиономию боксера, но потом подошел к пассажиру, чья кожа на всех открытых частях тела отнюдь не отличалась здоровьем и благополучием, ставшим в шеренгу последним. - Если вы больны, сэр, то каким образом миновали эпидемиологическую службу? - Право, я не причем здесь. Это, вероятно, какая-то ошибка. Я не тот, за кого вы меня принимаете, - опять заикаясь, забормотал тот. - Я жду ответа, сэр... - Мне пришлось заплатить кое-какие деньги. Поверьте, это возможно. Поверьте мне... Справа, пройдя за стойками через весь зал, появился Рос. Кон, увидев его, по лицу понял, что поиски ничего не дали, и вновь принялся за свою жертву. Несчастный господин исходил потом: пот заливал глаза и капал с носа, стекал по толстой белокожей шее ручьями. Дрожь в голосе становилась все более явной. - Поверьте. Это недоразумение. - Чем вы больны? Диагноз! - жестко спрашивал Корн. Пассажир проговорил что-то невнятное. - Повторите! Неожиданно в их разговор вмешался "боксер": - Да будет вам известно, сэр, - это "лихорадка Верна". Занесена на землю в 2680-х годах. Совершенно не опасна для жизни человека. Не лечится. При определенных условиях заразна. Корн как-то очень заметно вздрогнул при последних словах и всем телом подался назад, мельком глянул на говорившего и, может быть, самому себе, в первую очередь задался вопросом вслух: "Где Син?" А затем обратился ко всем, и лежащим, и стоящим пассажирам: "Никто не двигается. Это в ваших интересах". Вдвоем с Росом они по прямой пересекли ресторан-клуб и одним прыжком перемахнули через стойку бара. Потом разделились: Корн направился к пассажирскому блоку, Рос - к модулю "С". Вентиляционный люк с взорванной решеткой Корна почти не интересовал. Но какое-то внутреннее чутье остановило его у большой вакуумной камеры. Он вгляделся в ее глубину, включил на ее пульте свет и увидел внутри Сина. Глаза его товарища выкатились из орбит, кожа чернела и бугрилась, ног по ягодицы не было совсем. - Рос, - негромко, лишь для того, чтобы быть услышанным, позвал Корн. И снова что-то заставило его обернуться. В пятидесяти шагах от него Рос с обрубленными залпом из кольта ногами падал на пол, а Алэн Лаустас, став всего на секунду видимым, исчез вновь. Корн выстрелил наугад. В пустоту. Но жидкое зеркало вспыхнуло - и предало Алэна. Корн выстрелил во второй раз. Выстрелил нарочно в правую руку, сжимавшую оружие. Ее не стало, а кольт глухо ударился о пол.. Какое-то время они смотрели друг на друга. А потом Алэн понял: сейчас будет третий выстрел.

* * * Рэг лишь защищал себя. Но его оружием был кольт образца 2750 года, а нервы были на пределе. И, когда инстинкт самосохранения положил палец на гашетку, его съеденный отчаянием и жаждой мести, словно ржавчиной, мозг взорвался одним желанием - "уничтожить", желанием, что могло бы сравниться с цунами, что стирает с тела океана коралловый остров. Этот залп уничтожил на своем пути и Дона Ричи в двух экземплярах, и несколько кресел, и, мгновенно, пятерых астронавтов и треть пульта управления. А затем, когда казалось, что поставлена последняя точка, раздался еще один взрыв. Звездолет содрогнулся. И погрузился во тьму. Внезапная слепота пришла и к тем, кто был в ресторан-клубе. Корн остановил себя. Риск, что он может сейчас попасть в переходный отсек соседнего модуля, был слишком велик. Когда загорелось аварийное освещение - тусклый красный ряд ламп в потолке, - Алэна уже не было. Корн вынул из вакуумной камеры Сина. Одним залпом разорвал его на части и, убедившись, что из мертвой плоти стала сочиться буровато-черная жидкость, пошел к раненому. Рос был в сознании. Но абсолютно беспомощен. Корн склонился над ним, коснулся лицом его лица и вновь поднял кольт... Когда все было кончено, он выпрямился над разрушенным телом, что скоро должно было обрести новую суть, оглянулся на пассажиров и в одно мгновение превратил их в атомарную пыль.

25. В красноватом полусумраке узкий коридор по дуге уводил его от центрального прохода бесшумными шагами. Вскоре коридор свернул, вытянулся по прямой на тридцать метров, по внутренней стороне возникли герметически закрытые, с кажущейся массивностью, люки кают. Их было пять или шесть. Он подошел к первой каюте, глянул в затемненное стекло на уровне глаз. И отшатнулся, увидев искаженное болью лицо человека. Отшатнулся, прижался спиной к противоположной стене, но, только всмотревшись в незнакомца, узнал в нем себя. Потом взглянул на сына, с болью и любовью. Подумал, что слишком крепко сжимает его своей единственной рукой, и ослабил хватку. Затем словно в нерешительности, чувствуя, что теряет сознание, положил сына и кольтом проложил в каюту дорогу. Вошел внутрь, упал на койку, подумал, что выдает себя с головой, что, появись они сейчас, ему - конец, что правая рука к нему вернулась и лишь оттого нестерпимо ноет, что сын... сын спит...