Алексей Корепанов - На чужом поле

- Ну-ну. - Темные Очки растянул губы в ухмылке. - Правильно, маленькая, береги его. Уж больно хорошо умеет излагать.

- Послушай, ты, - вступил в разговор Гор Линест Врондис, тоже поднимаясь и приближаясь к Темным Очкам. - Я рад, что тебе понравилась моя манера изложения. Я хочу доставить тебе удовольствие и произнести еще несколько безупречно построенных фраз.

Гор Линест Врондис взял собеседника за ворот свитера и начал подталкивать к выходу, так что типу в темных очках пришлось пятиться к дверям и поневоле слушать.

- Если ты еще раз при мне и Лон начнешь блистать остроумием, - говорил Гор Линест Врондис, - я совершу несколько целенаправленных действий. - Тип оказался прижатым к стеклянной стене. - Запомни мое первое действие: я набью тебе морду. Запомни мое второе действие: я набью тебе морду. И запомни мое третье действие: я набью тебе морду. Будет очень больно, обещаю. Крепко запомни. Всего хорошего. Можешь даже не благодарить за красивое, достаточно, надеюсь, ясное, краткое и содержательное изложение.

С этими словами Гор Линест Врондис отпустил ворот свитера.

- Тебе все понятно?

Тип ошалело смотрел на Гора Линеста Врондиса и молчал. Потом

засунул руку в карман, пошуршал там бумажками с изображением императора, подумал и кротко кивнул. И направился к двери. И, выходя,

не преминул, конечно, остановиться, повернуться и сказать, презрительно выпятив нижнюю губу:

- Ха, нашел, чем пугать!

И конечно, добавил угрожающе:

- Посмотрим, чья морда будет целей!

И удалился.

Гор Линест Врондис обернулся к Лон, молча наблюдавшей за этой сценой, а Темные Очки крикнул из глубины аллеи:

- Эй, маленькая Лон, передай своему клиенту, что я ведь могу и сходить куда надо, и будет он упражняться в красноречии на Райских рудниках! Так что пусть думает, прежде чем говорить.

Лон подошла к Гору Линесту Врондису и осторожно взяла за руку.

- Пойдем, Гор.

Уже после обеда я спросил Лон, понуро мывшую посуду:

- Какими Райскими рудниками этот деятель меня стращал?

- Это на юге. Страшное место. Отец после них недолго прожил.

- За что его туда?

Лон отошла к окну.

- Я тогда еще в школу ходила. Прицепился ко мне один... Страж,

гадкий такой, он тут неподалеку живет. Ну отец и устроил ему небольшой вечер Тонга Неустрашимого.

- Брюггскую заутреню, Варфоломеевскую ночь и Бостонское чаепитие, пробормотал я.

- При чем здесь чаепитие?

- Да нет, это я так. И его сослали на рудники?

Лон подняла брови.

- Ну конечно. Это же страж, не кто-нибудь.

- И что он там делал?

- Работал,что же еще? Добывал какой-то "камень смерти", так он его называл. Его уже совсем больного привезли, ну и...

- А мама?

- Мама! - Лон вздохнула. - Мама еще до его возвращения умерла.

Не нужно было затрагивать эту тему. И у меня из близких осталась только сестра.

- И у меня только одна сестра в Подмосковье, - задумчиво сказал я.

- В Подмосковье! - Лон грустно усмехнулась. - Где же это твое Подмосковье, милый?

- Эх, Лон! Знаешь, как хорошо в Подмосковье? Кончается лето, лежишь

в траве на склоне холма, напротив дорога вьется среди пшеницы, дальше ельничек с грибами, а над головой березы... В детстве

я в той березовой роще часто бывал. А приехал тут недавно, через

много лет - и пшеница вроде не та, и ельничек не на том месте, и дорога в другую сторону изогнулась. Только березы все те же. Как в детстве. Подобрал я там несколько желтых листочков, положил в бумажник и так с собой и ношу. Только сейчас вот дома оставил. А ты говоришь, где Подмосковье? Тут оно, Подмосковье, в душе моей, как принято выражаться.

Этого, наверное, тоже не стоило говорить, потому что Лон смотрела на меня с жалостью и испугом.

- Знаешь, Гор, - поколебавшись, произнесла она. - Ты только не обижайся...

- Знаю, знаю, - ответил я. - Считай,что я ничего не говорил. Послышалось тебе про березы да ельничек. Это просто пылесос у соседей гудел. Но если захочешь узнать побольше о другой стране, не

стране Корвенсака Богоугодного, а совсем-совсем другой, ты только скажи и я тебе очень много всякого поведаю.

Лон всплеснула руками.

- Писатель! Писатель из бунтарей.

- Учитель, - возразил я. - А что про бунтарей слышно?

- Так, - уклончиво ответила Лон. - Не хочу об этом. Тебе лучше

знать. Гор! - Она подалась ко мне, умоляюще сложила руки. - Прошу тебя, будь осторожней!

- Постараюсь, - вполне искренне сказал я. Осторожность была мне просто необходима.

Лон достала из сумочки маленькое зеркало, заглянула в него, провела пальцем по щекам.

- Нет,никуда я не пойду! - решительно заявила она и с отчаянием посмотрела на меня. - Ну не могу я уходить. Не хочу! И зачем только тебя встретила в этом проклятом сквере? И зачем меня туда понесло вчера? И откуда ты такой взялся на мою голову?

Она внезапно бросилась ко мне, упала на пол и уткнулась головой

в мои колени. Я растерянно гладил ее по мягким волнистым волосам, а она приглушенно говорила, не отрывая лица от моих ног, и всхлипывала, как обиженный ребенок:

- Думаешь, нравится мне такая жизнь? Думаешь, не хотелось бы по-другому? А жить-то надо!.. И платят там... А подкоплю денег и заведу собственное дело. Ты ведь не знаешь, как я шью, Гор! Ты не знаешь! Да я могу такие наряды... Найму таких же вот несчастных, да платить буду хорошо... Думаешь, сладко мне живется? Гор, не уходи от меня! Пиши себе, коль ты писатель, я тебе мешать не буду, вон в той комнате и пиши, только не уходи!

Она подняла заплаканное грустное лицо и смотрела на меня с надеждой.

- Что ты, Лон, вставай.

Я попытался поднять ее, но она замотала головой и вцепилась в мои руки.

- Оставайся, Гор, я тебя кормить буду, и деньги буду давать, сколько есть, сколько захочешь, а ты пиши себе и рассказывай мне о своем... своем Под... Завтра вот заберу твои документы и никакой страж не придерется! Ну пойдем, я тебе покажу, как я шью.

Пойдем в мою комнату!

Она, откинувшись, тянула меня за руку и слезы текли по ее красивому лицу. Я набрал в грудь побольше воздуха и медленно, очень внятно произнес:

- Лон, милая Лон. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала. Поверь, это не просто слова. Я очень тебе благодарен... Я верю, что ты прекрасно шьешь... Но... не обижайся, пожалуйста. У меня есть девушка. Ира.

Это, конечно, было жестоко. Но другого верного и менее жестокого средства я не знал.

Лон вздрогнула и разжала пальцы. Несколько мгновений посидела, застыв и опустив голову, так что волосы закрыли ее лицо. Потом медленно встала.

- Лучше бы ударил, - спокойно-напряженным голосом сказала она. - Ира. Не чета мне.

Она взяла с подоконника сумочку, швырнула в нее зеркало и вышла. Хлопнула дверь - и стало очень, очень тихо.

Я перебрался в комнату и долго сидел на диване, отрешенно изучая узоры на ковре под ногами. Потом посмотрел по сторонам, заглянул под стол и тихо позвал: