Алексей Корепанов - На чужом поле

Новостью я поделился с Тинтом, высказав предположение, что

случай в двадцать третьем секторе является делом рук оппозиционеров. Тинт заявил, что, скорее всего, нападение совершено обыкновенными уголовниками и что стражи теперь будут хватать прямо на улицах всех подозрительных без разбора, и что если завтра он, Тинт, не придет на работу, значит, задержан, потому что стражам его физиономия никогда не нравилась.

Мне с моим фальшивым удостоверением на имя Гора Линеста Врондиса стало неуютно. Согласитесь, перспектива просидеть в местной тюрьме как подоэрительная личность без роду и племени была не особенно заманчивой. Продолжая с Тинтом разговор о бунтарях, я подчеркнул пагубность отдельных террористических актов и перечислил возможные методы борьбы: забастовки, демонстрации протеста, вооруженные восстания с координацией действий восставших. Я увлекся, как на уроке, отметил, что вся загвоздка - в угрозе атомного уничтожения и подвел итог: убери из жизни Страны эту атомную угрозу - и можно будет вершить большие дела. Ликвидировать монархию и установить действительно справедливый общественный порядок. Не может быть, рассуждал я, чтобы в Стране не существовала подпольная организация, ставящая целью ликвидацию Корвенсаковых игрушек. Тинт не дослушал и поспешно исчез со своей тележкой.

После этого случая Тинт стал меня избегать, а я вскоре почувствовал чье-то настойчивое внимание. Нет, ничего определенного я поначалу не замечал, просто появилось у меня ощущение постоянного присутствия чьих-то следящих глаз. На улице, в магазине, в столовой. Неприятное было ощущение.

Как-то, возвращаясь с работы по бульвару, я увидел на скамейке коренастого широкоплечего парня с коротко стриженными светлыми волосами. Парень сидел, засунув руки в карманы черной куртки, покачивал ногой и равнодушно смотрел по сторонам. Лицо его показалось мне знакомым. Я попытался вспомнить, где раньше мог его видеть, и вспомнил. Это был один из тех двоих, приходивших к Тинту. Я обернулся и обнаружил, что с лица парня исчезло равнодушное выражение и он внимательно смотрит мне вслед. Потом он лениво поднялся и зашагал, удаляясь от меня и по-прежнему не вынимая рук из карманов куртки. Спина у него была очень широкая и какая-то напряженная. Я продолжал смотреть ему вслед и он повернул голову, перехватил мой взгляд, зашагал быстрее и затерялся среди прохожих.

А наутро в раздевалке Тинт как бы невзначай спросил:

- Кстати, куда подевался этот одноглазый бармен из вашего кабачка, что прямо у входа в порт?

- Какой бармен? - удивился я.

Тинт с недоумением посмотрел на меня и начал застегивать халат.

- Ну ты же с Ордорона родом? Говорил, что жил у самого порта.

- Ты что-то путаешь, Тинт. Не мог я такого говорить. Я ж тебе рассказывал, подобрали меня у дороги в Столицу и доставили в больницу. Мне оттуда исчезнуть пришлось, потому что ни денег, ни документов не было. Память у меня отшибло.

- Ах, ну да! - Тинт хлопнул себя по лбу и рассмеялся. - Спутал я. Это мне один приятель рассказывал о бармене одноглазом. С острова этого, с Ордорона. Вредный был бармен, ему и глаз-то выбили в драке. Спутал я.

Тинт вышел из раздевалки и наши пути до обеда больше не пересекались, а в столовой он сам подсел ко мне.

- Ты тут рассуждал о подпольной организации, - негромко сказал

он, склоняясь над тарелкой и не глядя на меня. - Ты был прав, Гор.

Она действительно существует.

Я застыл с недонесенной до рта ложкой в руке и во все глаза

смотрел на Тинта. Ай да Тинт! Ай да ворчун! Выходит, не ошибся

я в нем!

- Сегодня после работы могу, если хочешь, кое с кем познакомить.

- Конечно! Конечно, Тинт! Спасибо!

Он, упорно не поднимая голову, отодвинул тарелку, быстро выпил сок, поднялся, проскользнул между столиками, за которыми сидели грузчики, покосился на плакат со знаменитым изречением монарха и исчез за дверью.

Вторая половина дня промелькнула как во сне. Я мотался со своей тележкой из секции в секцию, весело кричал: "Посторонись! " - загружал и разгружал коробки с духами, пакеты с галстуками и свертки с носовыми платками и тихонько напевал про тореадора. Существование мое начинало приобретать смысл. Почему бы не предположить, что цель моей переброски участие в борьбе за ликвидацию прелестных крошек? Эх, где вы, милые мои ученики?.. Сюда бы вас, сюда, на помощь Тинту, на помощь подпольщикам. Такие дела здесь закручиваются!

Вечером Тинт ждал меня в раздевалке. Мы вместе прошагали по

бульвару и остановились возле скамейки, где сидел незнакомый высокий парень. Тинт молча переглянулся с ним и быстро ушел, а парень поднялся и коротко бросил:

- Пошли!

Мы пересекали какие-то дворы, пролезали сквозь дыры в заборах, кружили по улицам и подземным переходам. Сменилось уже пять провожатых, а меня все вели в неизвестный пункт встречи, и я давно потерял представление о том, в каком хотя бы приблизительно секторе Столицы мы находимся. У очередного перекрестка поджидал автомобиль. Провожатый передал меня молчаливому шоферу и тот по всем правилам конспирации приказал мне завязать глаза черной повязкой и лечь на заднее сиденье. Я беспрекословно подчинился, с полным пониманием относясь к этим мерам предосторожности. Без строжайшей конспирации подполье, конечно, долго бы не просуществовало. Правда, смущал один факт: уж слишком легко подполье себя раскрыло и это делало его, по моему мнению, уязвимым для агентуры монарха. Впрочем, вполне возможно, подполье представляло из себя обширную сеть маленьких групп с очень ограниченным кругом общения и провал

одной группы не означал провала всей подпольной организации.

Мотор подвывал на поворотах, автомобиль то замедлял ход, то набирал скорость, и когда я уже почти не верил в то, что мы куда-нибудь приедем в этот вечер, внезапно остановился. Я получил разрешение снять повязку и выйти.

Было уже поздно, фонари не горели и я успел разглядеть только темный силуэт какого-то здания на фоне чуть более светлого

неба. Автомобиль дал задний ход, ослепил меня фарами и исчез за углом. Меня взяли за руку и повели.

Мы куда-то вошли - заскрипела дверь, - проследовали коридором, спустились по лестнице в другой темный коридор, несколько раз повернули, опять спустились по лестнице и наконец подошли к двери, из-за которой пробивалась полоска света. Провожатый тихонько постучал условным стуком, потом еще раз. Дверь открылась и я вошел в освещенную тусклым светильником прихожую с вешалкой на стене, большим расколотым наискось зеркалом на ножках и какими-то коробками в углу. Напротив меня была еще одна дверь.

Мой провожатый оказался мужчиной средних лет, похожим на артиста