Алексей Корепанов - Перед выбором

Он поднял глаза на Айрин, и едва успел заметить что-то, мелькнувшее

на ее лице. Он не успел осознать, что это было - в ту же секунду Айрин вдруг хитро улыбнулась, резким движением отбросила назад волосы - концы их мягким вихрем на мгновение коснулись его лица - ударила его по плечу и вскочила с пня.

- Догоняй!

И побежала по вырубке к соснам. Резко остановилась, обернулась.

И опять Ральф смотрел на застывшую картину: девушка у сосен, вся в напряжении, готовая сорваться с места и исчезнуть за стройными стволами. Сбежит с холма, затеряется в лесной чаще, исчезнет - и мир будет пуст.

- Ральф!

Он махнул ей рукой и, перепрыгнув через пень, бросился вдогонку. И на бегу, громко:

- Берегись! Догоню - не пощажу!

А откуда-то снизу, от подножья холма - веселый смех.

*

...Один, два, три дня. Они пролетели как мгновение. Они были бесконечны как вечность. Они вместили в себя многое. И как мало они в себя вместили! Их прохладная ясность была заполнена солнечным светом, зеленью сосен, шорохом пожелтевшей травы. В них летели по ветру сухие листья, кричали лесные птицы, плавал запах осени - печальный аромат увядших цветов, запах гниющих листьев, трепетала музыка, рожденная черно-белыми клавишами. В них веселыми голосами рассказывали что-то ученики Айрин - с экрана визора на нее и Ральфа смотрели улыбающиеся лица мальчишек и девчонок, и оживленный разговор сливался со смехом и криками малышей, доносившимися из детского городка.

Эти дни вместили в себя сотни Рени, Рени смеющихся и серьезных, идущих и сидящих на пне или за пианино, или просто на траве, Рени задумчивых и возбужденных, Рени по-взрослому рассудительных и по-детски озорных.

Эти дни были полны душистым запахом ее волос и ощущением ее тонких пальцев в его ладони, когда они вместе, смеясь, бежали по лесу и ветки с шорохом скользили по их плечам.

Эти дни были переполнены ее глазами - ласковыми, серьезными, смеющимися, радостными, задумчивыми - зелеными глазами, вобравшими в себя весь прекрасный мир.

Один, два, три дня. Мгновение. Вечность.

*

- Вот и кончились мои каникулы.

Айрин, раскинув руки, лежала поперек своей кровати - податливой белой пены - и медленно покачивала ногой. В комнате сгущались сумерки.

- До свидания, моя милая избушка, - она послала в пространство шутливвый воздушный поцелуй. - До зимы. Ты знаешь, Ральф, как здесь хорошо кататься на лыжах! Мы покатаемся зимой, да?

Ральф сидел за трехногим столом, подперев кулаками подбородок и задумчиво глядел на нее.

"Зимой "Парус" уже будет как новенький. Так что зимы для меня не будет. Но первый снег я должен застать".

Он улыбнулся Айрин.

- Я буду ждать тебя здесь, Рени, в этой избушке. Ты примчишься сюда на лыжах. Как Сольвейг. Нет, не как Сольвейг. Как Айрин Генд, Рени, единственная и неповторимая.

Она засмеялась, приподняла голову из пены. Погрустнела.

- Твой конь выздоровеет к зиме, Ральф, и ты ускачешь на свои космические поля.

Ральф поднялся из-за стола, присел на край кровати, рядом с ней.

- Рени, ты смотришь на меня так, будто хочешь сказать: "Ральф, ну что тебя привлекает в твоем проклятом космосе? Ведь там нет даже зимы". Мне подобное сказал недавно мой друг. Угадал?

Айрин снова откинулась на спину, повернула к нему лицо.

- Нет, не угадал. У каждого свое призвание, верно?

Она нашла его руку, обхватила ее своей прохладной ладонью.

- Ты ведь будешь возвращаться ко мне, Ральф?

- Рени... - голос его дрогнул.

И внезапно - отчетливая картина перед глазами. Словно распахнулось окно: черное пространство и в нем - яркие искорки кружатся в хороводе вокруг сияющих лун-шаров, сверкают листы обшивки, беззвучно прошивает пустоту тонкая игла лазерной установки.

"Если б я мог, - подумал он с отчаянием. - Если б я мог раздвоиться и одна моя половина оставалась здесь. Если б я мог! Спокойно, - сказал он себе. - Ничего еще не известно". И вспомнил: "Дело же не в том, Ральф!" Конечно, Сергей, дело не в этом. Но как поступить, кто подскажет?"

Наверное, отчаяние бросило тень на его лицо, потому что Рени приподнялась, крепко сжала его руку и молча посмотрела на него. Он осторожно дотронулся до ее волос. "Что тебя мучает, Ральф?" - беззучно спрашивали зеленые глаза. Он наклонился к ним и закрыл своими губами. Один, потом другой. Комната закачалась и медленно поплыла сквозь лес, сосны замахали ветвями в темные окна, три юные девушки прервали свои веселые разговоры и, улыбаясь, закивали головами. Где-то вдали мелькнул силуэт "Звездного фрегата" - и пропал. Осталось лицо - рядом с его лицом, слабый запах золотых одуванчиков - запах ее волос. Мысли исчезли, сознание полностью заняло одно легкое, опьяняющее, всеобъемлющее: "Рени!" Словно раскаты грома перед летней грозой, словно рокот волн перед бурей. И уже знакомое ощущение, сладостное и чуть пугающее: ощущение отсутствия собственного тела. Его не было, оно растворилось в воздухе, растаяло в зелени глаз, осенние ветры подхватили горстку теплого

пепла, называвшуюся когда-то Ральфом Юханссоном, и развеяли по бесконечной вселенной.

*

..."Тук... тук..." Это падали на крышу шишки, которые теряла под порывами ветра огромная сосна, прикрывшая домик своими ветвями.

- Войдите! - весело крикнула Айрин.

Она, не вставая, пошарила по стене, щелкнула выключателем и часть стены затлела бледным светом. Углы комнаты тонули в темноте, дверь была почти незаметна, стол казался каким-то причудливым существом, растопырившим три свои лапы на бледно-розовом полу. Ральф медленно откинулся назад, оперся о стену. Хотел сказать: "Рени" - и не сказал.

"Если у пилота начинает кружиться голова, ему надо менять професию

или держаться подальше от источника головокружения". Кто это

сказал? Роберт. И женился. И остался пилотом.

- Когда я была маленькой, - голос Айрин доносился из глубины

прохладной белой пены, - я иногда думала: как это совершенно чужие люди, которые когда-то даже не были знакомы, женятся? Совершенно разные люди... Он жил в Милане, она в Нью-Йорке - и вдруг встретились, познакомились, поженились. Я никак не могла этого понять, не могла понять своих родителей. Представляла, как это будет со мной и мне становилось страшно. Знаешь, до того глупая была, - она тихо засмеялась, - что говорила старшему брату: "Давай я, когда вырасту, выйду за тебя замуж. Я тебя все-таки знаю".

- А как брат?

- Смеялся. Я обижалась на него, а он: "Подрастешь, самой смешно будет вспоминать".

- И вот ты подросла...

- И мне смешно.

- А где твой брат?

- У-у, далеко! На Луне.

"Для нее Луна - это что-то далекое. Странно..."

- Я летала к нему, он пригласил меня на свадьбу. Представляешь,

свадьба на Луне! Кажется, совсем недавно люди только смотрели на нее, а теперь там уже играют свадьбы.