Алексей Калугин - Так держать, сталкер! (сборник)

Чейт слушал их, не перебивая. Сначала – скрепя сердце. Затем – скрипя зубами.

Вожди по достоинству оценили его воспитанность и не стали по третьему разу заводить разговор о погоде. Отставив в сторону недопитую чашку сипанга, один из вождей чуть подался вперед и заглянул в сумку.

– Что это?

Голос у вождя был такой, будто он интересовался погодой на завтра.

– Голова.

Чейт изо всех сил старался, чтобы его ответ прозвучал так же легко и непринужденно. Но вряд ли у него это вышло.

– Я вижу, что голова, – едва заметно кивнул вождь. – Но я не понимаю, зачем ты ее принес?

– Я нашел ее в пустыне…

– В пустыне каждый что-нибудь находит, – не дослушав, перебил Чейта второй вождь.

– Но не головы же!

– Случаются находки и похуже.

Вожди переглянулись и коротко кивнули друг другу.

Они говорили то же самое, что и змееловы, повстречавшиеся Чейту в пустыне. Почти слово в слово. Чейту это не понравилось. Но на этот раз он точно знал, почему именно ему это не нравится. Это означало, что все вокруг знают что-то, чего он не знал. Но почему-то не хотят говорить ему об этом. Если он совершил ошибку, то готов был принести извинения. Если, по незнанию, нарушил какой-то из местных законов, готов был понести наказание.

Да он на все был готов!

Пусть только заберут у него эту мертвую голову!

Первый вождь не спеша застегнул сумку, выпрямил спину и сложил руки на коленях. Второй принял то же самое положение. По всей видимости, это означало, что они не собираются решать за Чейта его проблему.

Хотя, с каких это пор мертвая голова, неизвестно кому принадлежавшая, превратилась в его проблему? Да и в чем тут проблема?.. Кто бы объяснил?

– Что мне делать с этой головой?

Вопрос прозвучал, как просьба о помиловании.

– Я не знаю, – ответил первый вождь.

– Понятия не имею, – сказал второй.

После чего первый добавил:

– Это твоя голова – твоя и забота.

– Точно, – удрученно кивнул Чейт. – А еще скажите, что мне чертовски повезло.

Вожди переглянулись.

Первый подмигнул второму. Причем он даже не попытался сделать это незаметно.

– В каком-то смысле это так, – сказал второй вождь.

У Чейта вдруг появилась нехорошая мысль о том, что он уже никогда не сможет избавиться от этой головы. И будет обречен до конца дней своих таскать ее повсюду в этой синей наплечной сумке. Может, это древнее шохенское проклятие? Только – за что? Он ведь не сделал ничего плохого ни одному из дзиттеров. Или же, сам не ведая о том, он потревожил тени предков? Не своих, понятное дело… Хотя, кто его знает…

С обреченным видом Чейт повесил сумку на плечо. Она вроде как сделалась вдвое тяжелее. Как будто вожди подсунули ему еще одну голову.

– Ну, я пойду?

Первый вождь непонимающе поднял бровь.

– Может быть, еще чашечку сипанга? – предложил второй.

– Нет, спасибо, – отказался Чейт.

Не до сипанга ему было.

– Ты сделал все, что хотел? – спросил первый.

– В каком смысле? – не понял Чейт.

– Вбил все колышки? – переформулировал вопрос коллеги второй вождь.

– А, да, – рассеянно кивнул Чейт.

Он и забыл уже, зачем ходил в пустыню. Или – полупустыню. Как будто все это было лишь ради того, чтобы он нашел клятую голову.

– Ну, молодец, – похвалил его вождь.

И передал напарнику чашку свежего сипанга.

Чейт вышел на воздух. Но лучше ему от этого не стало. В голову лезли мысли одна другой дурнее. Сначала он пожалел о том, что у шохенов все еще нет письменности. А то ведь можно было развесить объявления.

«Кто потерял голову?

Обращайтесь к Чейту А».

Или

«Голова.

В отличном состоянии.

Отдам в хорошие руки».

Потом Чейт подумал о том, что можно ведь просто взять и оставить голову на крыльце хижины. И пускай вожди делают с ней, что хотят. Ему-то что за дело? Кто-то другой на его месте, возможно, так и поступил бы. Но Чейт почему-то не мог этого сделать. Вернее, мог, но после он уже никогда не чувствовал бы себя так же спокойно и уверенно, как прежде. Почему? Да потому что не весть что странное и непонятное творилось вокруг. И он должен был с этим разобраться. Он ведь собирался связать свое будущее с этой планетой. А как же сделаешь это, если не понимаешь, что здесь происходит? Эдак он мог не только самого себя под монастырь подвести, но и Архенбаха подставить. А у того ведь жена, дети…

Думая обо всем сразу и ни о чем в частности, Чейт и сам не заметил, как оказался возле хижины шамана. Сам шаман сидел во дворе на травке и что-то плел из длинных, гибких ветвей.

Увидав шамана, Чейт удивился, как это он сразу о нем не подумал? Шаман – вот кто должен был все ему объяснить! Ведь именно в этом и заключалось его предназначение!

Чейт подошел к шаману, снял сумку с плеча и осторожно, будто в ней лежала тончайшая керамика с Дзу-Гар, поставил на траву.

Шаман посмотрел на гостя странным, ничего не выражающим взглядом. Казалось, он не был против того, что Чейт находился рядом, но и не стал бы возражать, если б он забрал свою сумка, развернулся и ушел. Даже не окликнул бы. Зачем? Слушать исповедь чужака? Куда увлекательнее сидеть на солнышке и плести. Корзину, к примеру. Или – ловца снов. А может, и трехмерную модель пространственной оси, на которой держится все мироздание. Шаман – он на то ведь и шаман, чтобы делать что-нибудь странное, другим непонятное.

– У меня проблема, – сказал Чейт.

– Хочешь сипанга? – спросил шаман.

– Нет, спасибо, вожди уже напоили меня сипангом.

– Но решить проблему они тебе не помогли?

– Они даже слушать меня не стали.

– Тебе не хватило колышков?

– Колышков? Каких еще колышков?

– Тех, что я дал тебе, когда ты уходил в пустыню.

– А, так это все же была пустыня.

– А что же еще?

– Полупустыня.

– Полупустыня?.. – Шаман прикрыл глаза. – Нет, не думаю… Хотя, какая разница. Ты сделал все, что хотел?

– И даже больше.

– Нажил себе проблему?

– Если быть точным, не нажил, а нашел.

– В пустыне каждый что-нибудь находит.

– Я это уже слышал. Только не думаю, что кто-нибудь находил там что-то подобное.

Наклонившись, Чейт дернул края сумки в стороны.

Шаман заглянул в сумку.

– Ну, и как?

Шаман посмотрел на Чейта взглядом пронзительно долгим, томительным, вязким. Он не был удивлен или озадачен. И во взгляде его не проскальзывало почтения или особого уважения. Как не было в нем злобы или ненависти. Чейт, конечно, этого не знал, но ни один шохен не удостаивался прежде подобного взгляда. Шаман смотрел на чужака как на равного себе. И даже его самого это несколько удивляло.

– Что мне делать с этой головой?

Шаман молча отложил в сторону загадочную, не похожую ни на что, плетеную конструкцию, безмолвно поднялся на ноги и, по-прежнему не говоря ни слова, скрылся в доме.