Венедикт Ли - Гроза над Миром

Трясущейся рукой он обвиняюще указал на сестру. И Бренда не выдержала.

– Левки была дурой! Идиоткой! Спуталась с этим молокососом из Магистрата! Могла порушить все равновесие – столько лет выстраивали. Все труды прахом…

Она опустилась на густую траву рядом с раскрытым гробом и тонко заскулила, как от невыносимой боли.

Вага отвернулся от нее.

– Отдаю ее вам. Завтра никто не должен увидеть ее живой. С меня довольно. И… Гаяр, проводите меня.

Я ввел первому адмиралу изрядную дозу успокоительного, опасаясь разрушительных последствий пережитого потрясения.

– Теперь следует прилечь. Сон восстановит ваши силы.

– Да. Сон – временная смерть, как говорят. Тогда и в настоящей нет ничего страшного. Просто забыл проснуться и все.

– Ложитесь…

Он со вздохом улегся. Я поправил подушку под его седой головой.

– Гаяр! То, что я скажу никому больше нельзя знать.

– Отложим до завтра, адмирал.

Он усмехнулся.

– Допустим, я забуду проснуться.

И я внимательно выслушал все, что он захотел мне сообщить. Прискорбная история. Большой ошибкой было раскрывать ее, кому бы то ни было, но Вага уже не мог сдержать себя, так долго мучила его эта тайна.

– Я не уберег ее. Всю жизнь мне снился долгий, сладкий сон о власти и могуществе. И вот, я очнулся…

Мы еще поговорили с первым адмиралом, но уже о пустяках, пока он не задремал.

В коридоре постепенно разгорались бледно-желтым светом лампы. Навстречу мне шла пожилая служанка. Я вспомнил ее имя – Дина.

– Доктор…

Я остановился.

– Сплетничают, что открывали могилку Левки?

Я не имел права говорить с нею об этом и хотел молча пройти мимо. Но меня не покидало чувство не до конца сделанной работы. Дело вроде ясное: недалекая и завистливая Дениза убрала свою госпожу по приказу Бренды, а затем и сама получила свое. Но что-то было не так. Вага упомянул, что его дочь отличалась незаурядным умом. Как же могла она приблизить к себе такое ничтожное существо? Дениза примеряла напоследок наряды убитой подруги… Бррр!

– Дина, вы давно здесь служите?

– Скоро уж двадцать пять лет. Вага не был первым адмиралом, когда…

– Вы помните похороны Левкиппы? В какой одежде ее хоронили?

– Как невесту. Белое платье, бриллианты. Поговаривали, что она собиралась замуж за юношу из Норденка.

– Это правда?

– Кто ж теперь знает, – вздохнула Дина.

– Скажите, в самом ли деле Левкиппе нравилось меняться со своей служанкой одеждой?

Дина заулыбалась.

– За десять шагов не отличить. Однажды я выругала Денизу за плохую уборку и только по голосу разобрала, что это Левки. И то не сразу. Она просила не выдавать их с Денизой игру. Я и молчала. Теперь что уж…

– Неужели девушки были так похожи?

– Порядком. А еще повадились перенимать манеры друг друга.

Меня осенило.

– Дина, вспомните: у Денизы была татуировка?

– Да. Ночная птичка на плечике. У Денизы и фамилия такая же короткая и смешная, как крик слепоглазки.

– Спасибо, Дина, – я торопливо распрощался с ней.

Постучался к Пини. Она уже собиралась ложиться, но меня впустила.

– Я на секунду, Пини, – втайне я любовался ее телом, просвечивающим сквозь ночную рубашку. – Вы были совсем еще девчонкой, но припомните: не замечали временами необычное в поведении вашей сестры?

Пини нахмурилась, задумчиво покусала нижнюю губу.

– Левки бывала странной, отвечала невпопад. Но… она изучала математику в Магистрате, вся была в ней… по уши. Забывала, о чем мы говорили с ней раньше, приходилось напоминать. Смеялась: это от ученых занятий.

– Спасибо, – я ушел, оставив ее в легком замешательстве. Бедная Пини!

Дениза не была глупой, если умела ввести в заблуждение младшую сестренку Левкиппы! Дети очень наблюдательны, но Пини ни разу не догадалась о подмене. И Левкиппа сделала себе такую же татуировку, как у ее служанки. Девушки во что бы то ни стало, стремились походить друг на друга, как две капли воды. Для чего?

Ответ напрашивался один. Подменяя собой Левкиппу, верная Дениза давала той возможность незаметно отлучаться из Гнезда. В свою очередь, в одежде служанки Левки могла в Гнезде пройти в такие закоулки, где появление дочери первого адмирала выглядело бы неуместно. Я поспешил поделиться своими выводами с Наоми. Уже входя к ней, чуть не хлопнул себя в сердцах по лбу. Тугодум!

Поздний вечер в окне. Лампа в виде высокого столбика на столе освещает груду бумаг. Наоми, низко склонившись, быстро читает их одну за другой, сбрасывая после на пол.

– Вождь работает с документами! Добрый вечер, Наоми!

– Вождиха. Входите. Пододвигайте кресло, садитесь. У вас на языке – новости.

Я изложил ей свои предположения.

– Девушки водили за нос Бренду! И поплатились обе своими жизнями. Что за игру вела Левкиппа – мы вряд ли узнаем – Бренде веры нет, что бы ни рассказывала. Ведь что не давало мне покоя: очевидная ложь в ее признании. Якобы убила Денизу после похорон Левки, понимаете? Состояние аффекта и все такое… Но Денизу никто не видел со дня болезни Левки! Ясно, что к тому времени она была мертва. Поэтому же Бренда – убийца Левки. Больше некому.

И тут я нарушил слово, данное Ваге. Наоми должна знать! Она слушала внимательно, но без эмоций. Ее чудный наряд («метаморф», так она называла его) вновь был темно-синего цвета комбинезон, закрытый до самого горла.

– Не казните себя за болтливость, Рон. Я давно догадалась сама. Они так похожи…

– …Вот в чем корень зла, – закончил я. – Младшая, любимая дочь Ваги не имеет прав ни на толику его капиталов и имущества. С какой тайной злобой смотрела Бренда на умненькую, образованную Левки – она училась в Норденке и была не последней в Университете.

– Согласна с вашим рассуждением. Дело раскрыто. Насчет Пини… никому больше, Рон. Никому!

– Разумеется. Вообразит себя виновницей гибели сестры, и… вообще… сами понимаете.

– Не понимаю. Росла среди других обычаев, в том числе брачных. Но вынуждена считаться.

Мы помолчали. Пора мне было уходить, но не хотелось вот так оставлять ее одну.

– Вам не жарко в вашей лягушачьей коже, Наоми?

Она провела ладонью посередине, от горла к низу, и костюм волшебным образом раскрылся. Обнажились ее небольшие груди с упруго торчащими сосками.

– Потрогайте.

– Только, как врач, – пошутил я.

Ее нежная гладкая кожа была прохладной на ощупь, как и внутренняя поверхность тонкой и невероятно прочной ткани метаморфа. Загадочное изделие прошлых веков, плод высочайшего научного знания – он поддерживал наиболее комфортную для человеческого тела температуру.

– Наоми! – вырвалось у меня. – Народец, к коему вы принадлежите, начинает меня пугать. Хорошо, что у нас есть одна только вы!