Венедикт Ли - Гроза над Миром

Я теперь богат и… «широко известен в узких кругах» – Хозяйка предпочитает держать таланты в своей золотой клетке. Что до остального… Когда ее не ненавижу, то в те минуты – люблю.

Вахта моя кончилась и я пошел будить Эну. Мне не пришлось стучать – ее дверь была открыта. Эна не спала. Лежала голая поверх спальника, уставившись в низкий потолок каютки. И вид у нее был грустный-прегрустный.

Я вошел, опустился рядом с ней на колени, заглянул в глаза.

– Подъем! Алек заждался. Еще заснет там один.

Она молчала.

Я наклонился и поцеловал ее, ощутив ее жадные губы, ищущий язык. По моему телу разлилась истома.

Эна выгнулась, прерывисто вздохнула.

– Нат… Нат… Нат!

Она плакала, раскрывалась мне навстречу.

– Ты ничего не видишь, не замечаешь? Или нарочно? Зачем ты меня мучил?

Алеку пришлось еще подождать.

Под нами расстилалось бескрайнее болото, из которого торчали острия обгоревших древесных стволов. Ветвей на них не было. Самое странное – в центре гигантского развала деревья стояли прямо, только с целиком ободранными ветвями. И были все – горелые, черные. Десять лет назад чудовищный взрыв разбил русло реки, и она разлилась здесь болотом-озером, затопив сожженный лес. Все прошедшие годы гиблое место не знало людей, пока не заявились мы.

Работал компрессор, нагнетая во внутренние баллонеты забортный воздух и «Дракон», постепенно тяжелея, опускался к мертвому царству внизу. Через двадцать минут Алек может выбрасывать гайдроп. Эна уверяла, что якорь запросто зацепит любое из деревьев и «Дракон» тихо повиснет в пятнадцати метрах над этой клоакой.

Алек сильно нервничал. Эна погладила по его щеке.

– Я на тебя очень рассчитываю. Береги «Дракон». Без него – мы пропали. До встречи, Алек, – и обернулась ко мне. – Нам пора, Нат!

Якорь ушел под воду и, пока он не застрял среди купы мертвых деревьев, нас тащило слабым северо-западным ветром. Так продолжалось всего две минуты, но и их хватило, чтобы Алек опять психанул.

– Да как вы будете добираться?!

Каноэ – легкий каркас, обтянутый непромокаемой тканью с двумя поплавками-балансирами по бокам, было закреплено снаружи гондолы, по ее левому борту. Пришлось попыхтеть, пока я отвернул болты, и скорлупка наша заскользила вниз на тонком тросе. Настало время спускаться нам с Эной. Я облачился в спецкостюм – плавучая штука, из-за его набивки. Эна осталась, как была, но комбинезон ее вдруг изменил цвет!

Желтый цвет шелковистой, скользкой на ощупь ткани, поблек и приобрел тусклый серебряный оттенок ртути. Рукава сами собой удлинились и, охватив кисти рук, образовали на них тонкие перчатки. Точно также из отложного воротника возник капюшон и закрыл голову Эны, оставив на виду одни лишь темные глаза. Она стояла рядом со мной – теплая живая статуя.

– Метаморф. Таких больше не делают, – даже сквозь ткань голос ее звучал ясно.

Я захлопнул рот и придержал отвисающую челюсть. Метаморф так метаморф. Нашла чем удивить провинциала. Оружие – пятизарядный крупнокалиберный револьвер, оттягивало мне пояс, на бедре Эны тоже болталась кобура. Вооружены и очень опасны. Для самих себя – по причине глупости своей и авантюризма.

Я защелкнул страховочный замок и поехал. Воняло тухлыми яйцами и сыростью. Пока я болтал над водой ногами, пытаясь подцепить лодчонку, Эна, как юная богиня снизошла с небес. За свой трос она просто держалась руками, пропуская его между сжатыми пальцами! Сделала мне знак: «погоди» и плюхнулась в воду. Ловко вскарабкалась в каноэ и, орудуя коротким веслом, подогнала его ко мне, и я тяжело рухнул рядом с ней, не будь поплавков – лодка бы опрокинулась. Эна хмурилась сквозь прозрачную пластину шлема.

Я работал веслом, а Эна только негромко командовала: «левее… левее… прямо держи». Путь наш преграждали островки зелени, в которых что-то шевелилось и квакало. Один раз я увидел на воде извилистый пенный след. Прошло больше часа и мне начало казаться, что я всегда жил на этом болоте, дышал вонью и искал здесь неизвестно что. И всегда мою горестную судьбу скрашивала Эна – я давным-давно знал ее гибкие движения, поворот головы, отрывистые короткие фразы…

Мы оказались в центре лабиринта из высоких, как колонны, толстых стволов. Глубина здесь была большая, темная вода глухо плескала под веслом.

– Здесь… – хрипло выдохнула Эна. – Должно быть здесь…

Я не узнал ее голоса. Эну колотила дрожь.

– Это здесь… Наконец-то…

Над водой разливалось слабое сияние, исходящее от предмета, почти целиком погруженного в воду. Плоский прямоугольник: метр на полтора – напоминал крышку ящика такого же тускло-металлического цвета, какого был сейчас костюм Эны. Моя странная подруга стояла на коленях на дне лодки, протягивая обе руки к своей находке. Плечи Эны вздрагивали – она плакала.

Рядом взбурлила вода и над нами вознеслась зубастая пасть на длинной шее. Рука моя, как обладающая собственной волей, выхватила револьвер. Выстрел пришелся в выпученный, размером с куриное яйцо глаз. Я увидел, как он вылетел из наполнившейся кровью глазницы. Раздался протяжный, вибрирующий стон. Шея чудовища раскачивалась в агонии, вода залила нашу лодку. Эна с трудом удержалась, чтобы не вывалиться за борт.

Поодаль всплыло такое же земноводное. Пятнадцатиметровое обтекаемое туловище, длинная гибкая шея, толщиной со ствол среднего дерева. Пять моих выстрелов не достигли цели. Я в лихорадочной спешке пытался сменить барабан револьвера, понимая, что не успею. И, вдруг, голова второго монстра отлетела, как срезанная секирой. Над водой с шипением взвился пар. Эна держала свой маленький револьвер (так ли назвать его?) обеими руками. Там, куда направляла она короткий черный ствол, вскипала вода. Третьего монстра она прожгла насквозь, и он бился, вздымая вокруг себя высокие волны. Лодка наша встала на дыбы и опрокинулась.

Утонуть я не боялся, костюм мой держал хорошо. Где Эна? Меня что-то схватило за шиворот, я в панике дернулся.

– Тихо, это я! – рука ее казалась твердой, как сталь и с невероятной силой вытаскивала меня наверх. Через секунду я очутился рядом с ней на гладкой крышке найденного нами контейнера. Она не была скользкой, как можно подумать – вернее, становилась шершавой везде, где касались ее наши руки и ноги. И чудной этот ящик медленно поднимался вверх, потихоньку унося нас прочь от негостеприимного места!

Я осторожно обнял мою любимую, стараясь заглянуть в глаза, прячущиеся за прозрачным окошком обтягивающего ее голову шлема. Мне послышался тихий-тихий голос, но не Эны… Словно говорила ее странная одежда! «Форсо анинсес...»

Эна, наконец, ответила на мою ласку.

– Впредь не лезь ко мне, пока включен форс-режим! Могу, забывшись, ребра тебе переломать.