Венедикт Ли - Гроза над Миром

– Будь… прокляты! Будь все мы прокляты… за то, что взлелеяли этого монстра!

На следующий день я встал совершенно разбитым. К вящему огорчению Ригли отказался от завтрака, только принял ледяной душ, чтобы взбодриться. Предстоял доклад о визите в Эгваль и моих переговорах с Авелем. Несчастье с Киром больше не занимало Хозяйку, горе Пини ее не трогало, она снова с головой ушла в хитросплетения политической жизни. И спозаранку затребовала меня к себе. Я прошел знакомым коридором, и путь показался необычно длинным. Когда вошел к Эне, меня вдруг повело в сторону. Собрал все силы и, почти вслепую дошагав до знакомого стула, осторожно уселся. Лицо Хозяйки расплывалось в моих глазах. Услышал щелчок коммутатора и, издалека, ее голос:

– Рон, скорее ко мне!

Дальше была темнота, заполненная галлюцинациями и бредом. Меня окружал пронзительный холод и Алек кричал, что это – наша последняя вахта, и мы все замерзнем, а Эна отрицательно качала головой, прекрасная в своем невесомом одеянии. Мороз сменился дикой жарой, я плавился в ней вместе со своими работягами, а Ригли твердила: «Нат… Нат… Нат!» И бородатые горцы обступали меня со всех сторон, каждый держал в руках «Крамер-2». Я поражал их, одного за другим, из бластика, удивляясь ошибке Эны, уверявшей, что он стреляет только с ее руки. Горцы исчезли и остались только мы с Эной посреди заново разрушенного Тира. Я был палачом и должен был казнить Эну.

Кир проснулся, как хотел, когда за окном еще стояла чернильная тьма. Похвалил себя за то, что поспал накануне днем и теперь бодр и готов к своему предприятию. Однажды он уже опробовал этот путь, а потом сказал, что уходил через кухню. Сейчас будет сложнее, потому как темно. Скомкав, отпихнул ногами в угол постели одеяло и, протянув руку в щель между стеной и кроватью, достал длинную, плоскую деревяшку с заточенным краем. Встал на колени. Никто не знает, что это окно открывается – гвозди, которыми была забита рама, он давно вытащил. Каких трудов ему это стоило!

Оглянулся – все спят. Друзья (их двое), враги (один), остальные четверо – просто жуки. В комнате слышно сонное дыхание. Храпун никого больше не достает, после того, как стали привязывать ему полешко за спину, чтоб спал на боку. Кир поддел оконную раму снизу своим импровизированным рычагом и стал осторожно поднимать ее вверх. Раздался тихий скрип и Кир замер, прислушиваясь. Тишина. Поставил деревянную планку вертикально, законтрив раму, чтоб не упала вдруг, отбив руки. Ночной воздух пах рекой. «Звезда героев» светилась в небе зеленым маячком.

Кир закинул ноги за подоконник и, упираясь руками в свою постель, стал медленно сползать наружу. Перехватил ладонями край подоконника и стал нашаривать босыми ступнями карниз, что опоясывал здание приюта на уровне второго этажа. Ничего. Под ногами пусто. Кир похолодел, на секунду ему представилось, что никакого карниза никогда не было, и прошлый раз ему просто пригрезился. Ладони скользили по шелушащейся струпьями отставшей старой краски поверхности. Кир сполз так низко, что теперь уж точно не удержаться… Большой палец правой ноги коснулся шершавого кирпича. Еще чуток! Оп! Он твердо стоял, придерживаясь поднятыми над головой руками за жестяной скат. Все на месте, только ночью все по-другому.

Осторожно развел руки в стороны, пока его пальцы не нащупали в стене выветрившиеся от времени швы между кирпичами. Инстинкт подсказывал ему, что от стены нельзя отклоняться ни на йоту, иначе он потеряет равновесие и сорвется вниз. Прижимаясь щекой к стене, Кир стал медленно, по сантиметру, перемещаться вправо, где в четырех метрах от окна проходила водосточная труба. Но он не видел ее, не видел вообще ничего! Стоит потерять ориентировку, перестать чувствовать, где верх, где низ и он погиб. В это мгновенье отчаянья он вдруг вспомнил свой первый опыт. Как все было легко! И каждый кирпич в красно-бурой стене, все неровности и трещины, замеченные им тогда, вдруг ясно увиделись ему. Дыша медленно и осторожно, Кир шажок за шажком двигался к заветной цели. Если вытянуть правую руку, то он достанет до железной скобы… вот она. Кир тихо обнял, затем сжал ногами прохладное цилиндрическое тело трубы. Это звено совсем новое, недавно поставили, и жесть еще не утратила цинкового окраса. Кир видел цвет отчетливо, несмотря на темноту. Слегка ослабил хватку и плавно съехал вниз, ноги уперлись в следующую скобу. Теперь до земли два метра. Внутреннее зрение Кира вдруг померкло, и он решил не рисковать – днем спрыгнул бы и все дела. А сейчас он так же аккуратно доехал до низа. Вот вам. Тонка не зря называла его упорным. «У тебя бойцовский характер». Теперь она в беде и некому выручить.

Сарай виднелся смутной громадой в конце двора. Дверь, как всегда заперта на огромный, уродливый замок, но все воспитанники хорошо помнили смешилку про хату, у которой «одной стены нет». Взрослый через эту щель не пролезет, а пацан – пожалуйста. И его плавучая доска тоже. Свою Кир нашел сразу: четырнадцатая во втором ряду.

Калитка тоже на запоре, поэтому делается так. Перепихиваешь через верх доску на ту сторону (тяжеловато!), потом перелезаешь сам. Ух-хи-хи! Неужели взрослые настолько глупы? Ходят только по дорожкам и только в двери. Кир представил воспитателя Уртила повторяющим его, Кира путь. Хо-хо-хо.

Виола белесо светилась под ночным небом, вода пованивала тиной. Кир долго прилаживал складную мачту, наконец, парус развернулся, как надо. Восток высветлился, над рекой плыли клочья тумана. Кир столкнул свое плавсредство на воду и сам с разбега вспрыгнул на него. Ветер был дохлый – дорога до Вагнока вниз по течению займет все два часа. А то и больше.

Тонка звала, долго и отчаянно, Кир рвался к ней, в него стреляли, и пуля ударила в голову… Кир вскрикнул и очнулся. Он сидел на корточках, лбом упираясь в мачту, отчего и привиделся страшный сон. Слева слепило солнце, берега не видать. Справа… Кир быстро поднялся на ноги, чертов ветер, как не было, так и нет. Правый берег вздымался кручей и быстро, непривычно быстро уходил назад. Где же маленькая бухта с белым песком на берегу? Он собирался там пристать и дальше – пешком в город – знакомая дорога.

Что за крик слышен вдали, отчаянный и неумолчный? В нем боль и тоска. Скорей к берегу! С внезапной тревогой Кир понял, что здесь ему не выбраться из воды, слишком круто и течение быстрое. Парус встрепенулся, поймав ветер, и Кир стал забирать влево. Доска слушалась неважно – для него она пока что слишком тяжела. Другой берег покажется минут через двадцать, если ветер не предаст Кира снова. Так оконфузиться! Киру стало очень стыдно. Герой! Позорно дрых и вот результат. Теперь выпутывайся. Кир откинулся всем телом, кладя свое суденышко почти поперек течения, благо ветер позволял. Скорее. Скорей! Солнце насмешливо улыбалось в лицо. Стоящий в ушах Кира крик постепенно перешел в грозный вопль и внезапно горизонт впереди отдалился, раздался вширь немереным туманным простором. Доска уже не слушала ветра, и Кир летел вместе с ней навстречу безбрежной гудящей синеве. Несколько секунд Кир ничего вокруг не видел – почему-то вдруг захотелось плакать. Потом поднял голову. Сквозь водяной туман увидел длинные острые зубы скал, вгрызшиеся в небо, а над ними… Так выглядит смерть? Над черными скалами в непрерывном грохоте падающей воды сияла радуга.