Виктор Косенков - Окольная дорога в небо

То, что не вредит тебе, в принципе не вредит и остальным. Тогда кому от этого плохо?

- Забавно. Значит когда они идут на воровство, чтобы пайку себе добыть, это не на вред другим?

- А ты хоть раз видел, чтобы они, - и он снова кивнул в сторону молодых людей за своей спиной, - воровали? Или устраивали погромы?

- Нет... Не видел.

- И я не видел. Потому что этого нет.

Потому что тут не продают "дурь". Тут ее... дают всем желающим. Ну с определенными ограничениями, конечно... Как ты понимаешь, какой-нибудь опустившийся уродец-отморозок в эти двери не войдет.

Живое воплощение всеобщей гармонии...

- И из окон никто не выпрыгивал?

- Нет.

- Значит повезло...

- Возможно... - вяло отозвался Егор, а затем добавил другим голосом. Ты принимал Мандрагору.

После короткой паузы Роман спросил:

- Почему ты так решил?

- Тот, кто принимает Мандрагору, никогда не станет прежним... Слишком многое становится видимым.

Когда Роман повернулся, никого позади него уже не было.

На него сразу налетела неутомимая и обнаженная Катя и потащила куда-то в сторону, прижала к стене и в промежутках между ласками спросила, горячо дыша в лицо:

- Что тебе говорил Егор?

- Егор?

- Ну да... Он же с тобой разговаривал, там на балконе. Ведь так?

- Так... Правда, я начал уже сомневаться в его реальности.

Катя впилась в его губы, а когда наконец оторвалась, то произнесла на одном выдохе:

- И правильно.

И снова унеслась куда-то...

" На сегодня хватит..." - подумал Роман, и неспешно застегнувшись, вышел в коридор.

Вечерний воздух сформировался перед лицом в прохладную маску, которая своими нежными губами проходилась по волосам, по шее... Дневной ветер стих и воздух словно бы вспомнил о прошедшем лете.

Роман был доволен, что не упился вусмерть и не надышался никакой дряни... Голова была легкой, и особенно думать о чем-либо не было никакого желания.

В эти моменты Роман даже был благодарен судьбе за свое... Проклятье? Обретенное свойство организма?..

Та самая грань реальности, которая днем тревожила, мешала жить, лезла в глаза, вечером раскрашивала серость сумерек в свои цвета. В мягкое переливчатое сияние, не мешающее глазу, не забивающее ту реальность, в которой Роман жил, а как будто наоборот, подчеркивала ее, помогая увидеть то, чего раньше не видел.

Вечером жизнь становилась словно бы красивее... Картину портило только сознание того, что после ночи наступит зловещее утро.

Переходя через мосты и каналы, Роман отрешенно наблюдал за ночной жизнью города. За редкими уже к этому часу пешеходами и за еще достаточно живой цепочкой автомобилей. За гаишником, который, как хитрый паучок, притаился в засаде. Точнее, притаились два паучка. Один с полосатой палкой всевластия, а второй с огнестрельным стрекалом в руке. Реалии жизни плавно накладывались на лирическое настроение.

Вот один из хищных паучков-гаишников вышел на дорогу и палкой всевластия указал на какой-то черный экипаж с трехлучевой звездой на носу... И экипаж, словно потеряв всю свою мощь и силу, вложенную в него могущественными колдунами, робко остановился у обочины... Еще бы не остановишься, когда один из паучков-гаишников довольно однозначно вышел вперед со своим огнестрельным стрекалом.

Романтика плела свои розовые петли и вензеля, которые, однако вмиг рассыпались, когда Роман увидел водителя черного экипажа по имени "Мерседес", который вышел на "разборки" с гаишниками.

Темно-серое лицо... Или даже морда, которая подчеркивалась яркими, зеленовато-жетлыми полосами по всему безволосому черепу. Покачивающиеся движения, словно лишенная позвоночника фигура... И трехпалая лапа, протягивающая права...

Роман остановился, как вкопанный, не смея даже сморгнуть неведомо откуда взявшуюся в глазу соринку. Тварь отдала гаишнику права, тех. паспорт... Удивленно развела лапами в известном всем жесте "Начальник, за что?"...

В горле у Романа запершило, когда он увидел, как постовой вернул твари документы, козырнул... и отправился искать другую жертву.

И только когда тварь из "мерса"

обернулась и цепкими, фосфоресцирующими глазами вперилась в лицо Роману, тот рванулся по улице в сторону... Куда глаза глядят...

Куда-нибудь подальше.

Он был не черный. И смуглым он тоже не был. Даже наоборот, Майк был бледнее обычного человека.

Однако это обстоятельство не мешало ему быть продвинутым растаманом.

Почему продвинутым? Потому что он следовал своим собственным учениям и теориям, своим догмам и своим правилам. Просто его философия ближе всего была именно вере Растафари. Вот только богов в ней не было.

Даже бога Джа... По простой причине иллюзорности всего сущего.

Майк курил только "траву". Майк не пил ничего крепче чая. Майк всегда был где-то в другом мире, но по какой-то необъяснимой, с точки зрения логики обычного человека, причине все суждения и выводы Майка о реальной жизни оказывались верны и глубоко правдивы. Не выходя из своей комнаты Майк знал все и обо всем. Правда, ответы на вопросы частенько приходили через туманную призму его философии и религии, но понимание этих ответов было уже проблемой спрашивающего.

- Помнишь, когда ты пришел ко мне с этой странной просьбой, я тебя спросил. Я спросил: "Зачем тебе это?"... - Майк протянул Роману сигарету. - А ты ответил с идиотской усмешкой:

"Чтобы избавиться от иллюзий." Бери, бери...

- Я не хочу, - ответил Роман, откладывая сигарету. В воздухе висело стойкое облако дыма сгоревшей анаши.

- А иначе не поймешь. Бери...

Дым конопли горький на вкус...

- Так вот, - продолжал Майк. - Ты не спросил, может ли это избавить тебя от иллюзий. Ты просто сделал то, что хотел, это тоже правильно, но ты не знал, зачем тебе это нужно...

Почему ты не спросил?

- Почему, почему... Не знаю я. Просто ты мог раздобыть этот чертов корень, я к тебе и обратился.

- Так тебе сказали мертвецы, - Майк запрокинул голову, и длинные патлы качнулись, открывая его лицо.

Слегка покрасневшие глаза смотрели куда-то в пространство.

- Типа того...

- На что это было похоже?

Майк полусидел на своей безразмерной кровати в маленькой двухкомнатной квартире. Его голая грудь, поросшая редким волосом, размеренно вдыхала конопляный дым. Рядом на той же кровати лежала попкой кверху девица и рассеянно водила пальчиком по голому торсу Майка.

- На смерть. Знаешь, как ломка...

- Не знаю...

- Что?

- Не знаю, я что такое ломка. Никогда ее у меня не было. Когда у меня будет ломка, я перестану быть. То есть иллюзия меня перестанет быть тем, чем является. Я даже найду работу... Но пока у меня ломки нет и не будет. Пока я иллюзорен.

- Ладно, черт с ней с ломкой. Отравление у тебя было когда-нибудь?

- Бывало... Давно.

- Вот на него и похоже, - Роману стало вдруг холодно. Комната чуть-чуть поплыла перед глазами. - И как будто умираешь... И проблеваться рад, да не выходит. Хочется порвать себя ногтями... Страшное ощущение.