Составитель Дозуа - Лучшее за год XXV.I Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

— Не желаете ли прокатиться?

— Шутите! — У Ваала загорелись глаза.

— Ничуть. Возьмем двухместный катер. Согласны? Он поверил, что я говорю серьезно, и заколебался:

— Да разве можно? Система контроля не позволит. Это же военный ангар.

— Ваал, я сама военный. Это же и к Пеле относится. Кто мы, по–вашему? Няньки из детского сада? У меня есть право, уж поверьте. Вопросов к нам не будет.

Он рассмеялся. Понимал: происходит нечто странное. Но не беспокоился, так как верил мне. Я поставила себя на место Тиамат, попыталась вообразить, как бы у него сложились отношения с такой партнершей. Не сексуальные, но на основе хищной природы: драки понарошку, спарринг. Почему–то Тиамат не захотела стать его подружкой…

Мы выбрали катер. Когда забрались внутрь, я отключила нас от Сперансы, и мы улеглись бок о бок, заняв две узкие койки в торпедовидном летательном аппарате. Межзвездная спортивная машина, самое то для юного аристократа. Я проверила его соединение с бортовой аппаратурой, затем свой шлейф.

— Куда направляемся?

— Просто сделаем круг.

Жизненные показатели Ваала светились перед моими глазами. Все его существо дрожало от возбуждения, и меня это радовало. Мы смежили веки и, переведенные вместе с катером в код, в троичный поток чистой информации, нырнули в тор и понеслись по кольцевому маршруту, разделяясь и сталкиваясь…

Я приподнялась в сияющем сумраке. Отъехала прозрачная крышка второй койки, и Ваал сел рядом. Мы так и не сняли скафандров, но щитки шлемов были подняты. Койки превратились в пилотские кресла, и мы оказались лицом к лицу с открытым космосом. Панораму окаймляли ряды поблескивающих приборов. Я заметила, как Ваал пожирает их глазами, — он жаждал управлять корабликом самостоятельно. Затем он увидел в черной пустоте белую дыру и ее сверкающего далекого напарника. Увидел игольные проколы других светил, которые мало что для меня значили, и понял, куда я привела его. Без помощи техники мы бы не смогли увидеть планету с этой точки, она была совершенно черна. Но на нашей авансцене работали мощные лазеры «космос — космос», их лучи загоняли частицы плазмы под оболочку, которая удерживала восстанавливающуюся атмосферу.

Народ Кай–Ан жарился на поверхности планеты заживо, и это не метафора. Жизнь его напоминала ад.

Но дело было поправимо.

— Все, что сейчас перед вами, нематериально, — пояснила я. — Это перемещенная сюда информация из разумов людей, которые живут на станции. Мы их не видим, но они есть, они вокруг, в катерах вроде нашего. Все будет размонтировано, когда закончатся восстановительные работы. Шкура вашей планеты снова будет целехонькой, и надобность во всей этой машинерии отпадет.

Кай и ан не плачут, но я в тот момент была так близка к Ваалу, что почувствовала его слезы.

— Ради чего вы это делаете? — прошептал он. — Конечно, вы ангелы, иначе вы не стали бы нас спасать, но все же ответьте: чем мы это заслужили?

— Обычные причины, — ответила я. — Рыночные механизмы, политические рычаги, игра мускулами.

— Я вам не верю.

— Ну, тогда я даже не знаю, что сказать. Разве что напомню: и у кай, и у ан есть нуминальная разумность. Вы такие же, как и мы, а у нас так мало братьев и сестер. Раз уж мы вас нашли, то очень не хотелось бы потерять.

После он долго смотрел в космос. Наконец я прервала бессрочную паузу:

— Хотелось, чтобы вы это увидели.

Я поднялась из пилотского кресла и, опершись о выгнутую переборку, другой рукой включила механизм самоуничтожения катера. Тот ответил прямым корковым предупреждением, воспринятым моим мозгом как рев сирены.

— Я возвращаюсь на Сперансу. А вы — нет.

Красивый молодой каннибал смог отреагировать не сразу. Зрачки карих глаз жутко расширились, когда он обнаружил, что парализован, а его капсула не может закрыться.

— Это сон?

— Не совсем. Это конфабуляция. Так бывает, когда совершаешь нуль–транзит, находясь в сознании. Мозг потоком выдает картинки и события. Но вы не думайте, восстановление Кай–Ан — не выдумка. Это произойдет. Мы можем видеть его сейчас, потому что пребываем в состоянии непродолжительности, которое позволяет наблюдать одновременность. В реальности — если это слово здесь уместно, язык ведь очень не любит подобных ситуаций — мы все еще носимся по кругу в торе. Но когда конфабуляция прервется, вы окажетесь в открытом космосе и погибнете.

Я не сказала ему, зачем это делаю. Он не был глупцом, сам сообразил. Но его разум все еще работал, боролся…

— Сперанса — это среда, закартированная по всем четырем измерениям. Вам не сойдет с рук, если вернетесь в одиночку. Система контроля узнает, что вы были со мной каждый миг вашего отсутствия. Нельзя подменить запись, не оставив следов.

— Это верно. Но я принадлежу к тем немногим избранным, кому под силу изменять информацию. Вам же доводилось слышать сказки о нас, о Синих, обладающих сверхспособностями? Нет, Ваал, я не ангел. И то, что я умею, у меня на родине считается тяжким преступлением. Но Сперанса меня понимает. Сперанса меня использует.

— Ах, вот оно что! — воскликнул он. — Я это знал! Чувствовал! Мы — одинаковы!

Когда вернулось подлинное сознание, я оказалась у себя в номере, одна. Днем Ваал заявил, что ему нужно поспать. Часа через два я встревожилась, пошла искать и обнаружила, что его нет в номере, что он вообще исчез с охранного дисплея ВИП–гостиницы. Когда я уже шла по следу, Правая Сперанса зарегистрировала старт катера с лидером ан на борту. Система приказала ему остановиться, но Ваал не отреагировал и заплатил высокую цену за свою увеселительную прогулку. Проникновение в тор не удалось, хваленый алеутянский катер аннигилировался вместе с пилотом.

Попытки запомнить хотя бы это стоили мне чудовищной головной боли; подозреваю, такую же боль испытывают в мышцах и костях те, кто умеет менять свою форму (я встречала таких «гуттаперчевых» агентов). Перекинуть мостик, установить связь между двумя версиями реальности никак не удавалось. Будто я вернулась с обреченного катера в этот уютный уголок прямо через стену. Впрочем, не важно. Я все выясню. И Дебра будет вести себя как полагается Дебре.

В дверь постучал Пеле. Я его впустила, и мы попереживали вместе, оба были в шоке. Хотя в чем наша вина? Ведь мы адвокаты, а не сторожа и мало что можем сделать, если гость твердо решил отправиться в полет. Мы не пошли на применение силы, и так же поступила охрана Сперансы. Когда мы взломали замок, устройство записи в апартаментах Ваала показало, что он тайно выяснил, как добраться до одного из алеутянских катеров, проявив при этом незаурядную ловкость и смекалку. Не будь он так умен, остался бы жив.

— Не горюй, — сказал Пеле. — Ты тут ни при чем. Много переживать вредно, можно и умом тронуться.